— Понял, понял. А что с реинкарна… Стоп, что?! Марк — мой брат?!
— Д-да. Марк — реинкарнация Кайрила.
— Это я слышал. То есть, в прошлой жизни мы были братьями? Точно-точно, он говорил что-то такое, вернее намекал! Люди, которые близки… или как-то так… реинкарнируют вместе. Он ещё спросил, кто реинкарнировал вместе со мной. Вот что он имел в виду!
Между тем, за красной холщовой занавеской, что отделяла комнату от коридора, послышались детские шаги и смех, а с ними — шорох, словно кто-то водил рукой по стене. Сквозь штору были видны те же синие искры, только теперь они стали отчётливее. Теперь искры не угасали сразу, оставляя за собой неровные медленно тающие полосы.
— Кими-лими! Кэхэтэ, — сказал Лилмэи, заглянув за штору. Прибежали мальчик и девочка, лет по восемь каждому, одетые в серые рубашки и юбки. — Это мои дети. Лилитон и Калима. Калима — мальчик, Лилитон — девочка. Тэкнэк, тэкнэк, — помахал он руками, и дети убежали.
— Дети? Погоди, а сколько тебе лет?
— П-почти тридцать, вождь.
— Уф! Молодо выглядишь. Эй, да ты старше меня!
Мэй лишь пожал плечами.
— А тут всегда так темно?
— Вождь, — смотритель улыбнулся и мягко провёл ладонью по стене. На стене образовался яркий голубой след, который угасал около минуты. — Чтобы было светло, нужно тереть.
Он надавил посильнее, и образовалась жёлтая полоса. Затем надавил со всей силы, и свет получился чистым и белым.
— Чем сильнее давишь, тем ярче свет. У детских ладошек не такая сила, как у взрослых, и они могут делать лишь искорки. Но для того, чтобы свет был постоянным и белым, нужен мощный энергопоток.
— Хм, — Инкрим провёл рукой по стене, стараясь надавливать. Искорки вышли даже тусклее, чем у детей. — Н-да.
— Когда у нас появится мощный генератор, вся башня будет освещена как днём.
— А что мешает купить сейчас?
— Деньги, — пожал плечами Мэй.
— Точнее, их отсутствие, — подметил Фред. — Понимаю. И вы надеетесь на меня? Что я всё разрулю? Боюсь тебя разочаровать, Мэй-как-месяц, но…
На лице Мэя отразилась досада ребёнка, которому обещали Диснейлэнд, а привезли в Мир Уолли[1], который, к тому же, закрыт. В этот миг у Фреда в голове словно промелькнула молния.
«Если они меня не признают, мне крышка. Если признают, придётся отвечать. Цугцванг!»
Мэй ждал ответа.
— Я докажу, что я — Инкрим.
В восточный район вернулись уже затемно. Служители встречали Фреда, Мэя и двоих сопровождавших с лампами, но не сказать, что были рады такому позднему возвращению. Варавит отругала Мэя на непонятном языке и ударила его по лицу. Тот начал оправдываться, всё так же заикаясь.
— Это моя вина, уважаемая Варавит, — сказал Фред. — Мы заболтались и не заметили, как время прошло.
— Ладно, объяснитесь позже. Идите ужинать и спать.
— Всегда бы так, — шепнул Фред Мэю, подмигнул и последовал за хозяйкой.
Нужно было подняться по трём лестницам. На одной из них, Фред остановился и схватился за живот. Только теперь он вспомнил, что ел в последний раз ещё в другом мире. Голова закружилась, отчего Фред едва не потерял сознание.
— О, Демиурге! И это будущий вождь? — Варавит протянула ему руку.
— Афии ами, гаума Варавит. Мас, Лилмэи, — поздоровался, между тем, сосед — лысый старик с густыми бровями.
— И тебе доброго вечера, Хмурый.
— А почему на энгелиш?
— У нас необычный гость, — воодушевлённо сказала Варавит.
— Кандидат?!
Сосед потерял равновесие и выронил фонарь. Тот ещё какое-то время послужил во время полёта, отгоняя тьму, пока не ударился о землю и не разлетелся на обломки. Трудно было описать словами, какая бесконечная печаль отразилась на лице старика. Наклонившись над краем, он долго глядел вниз, будто это могло спасти вещь.
Миновав соседа, Варавит, «кандидат» и Мэй поднялись по третьей лестнице. Зашли за дряблую зелёную занавеску. В доме был житейский беспорядок, множество тряпок, домашней утвари и всякого, на первый взгляд ненужного, хлама. Зато здесь было по-своему тепло, а на двух столах, на полу и полках не лежало ни единой пылинки. Жилище выглядело тесным. Казалось, повернёшься, и всё повалится. Но кухня была не единственным помещением дома. За ней был деревянный коридор, нависавший над внутренним двориком. С другой стороны коридор раздваивался.