Остатки первого взвода, штурмовавшего вершину высоты, погибли. Обо всем этом Ильичева хотела срочно сообщить командиру полка. Но руки ее почему-то не слушались, пальцы дрожали...
— Товарищ Ильичева! — услышала она слабый голос подруги.— Ленуся!
Ильичева на секунду оторвалась от аппарата, оглянулась. Около нее, с трудом держась на ногах, стояла Соня. Большие глаза ее виновато смотрели на Лену, словно Соня совершила преступление.
— Комроты больше нет, умер от раны,— тихо прошептала она.— Перед смертью приказал отходить.
— Что ты? Что ты говоришь?
— Командир приказал... Уходи скорее, Ленуся...
— А где же рота? Остался кто-нибудь в живых?
— Кажется, мы одни...— сквозь слезы выдавила Соня.— Спасайся скорее! — Она пошатнулась. Лена, подхватив подругу, крепко прижала ее к себе.
Из-за груды камней показались вражеские солдаты. Они осторожно приближались к камням, за которыми находились подруги.
— Что же делать? — уткнув лицо в теплую шею подруги, прошептала Лена.
— Ленуся! Я в тягость тебе. Пристрели меня... Или дай мне автомат, в моем патроны кончились... Я сама!..— в отчаянии шептала Соня.— И спасайся скорее, спасайся!
Егеря были уже рядом. Положив Соню, Лена метнула в них последние гранаты и, разбив о камни рацию, твердо сказала:
— Приказываю отходить!
— Я не могу, ноги не слушаются... Прошу, пристрели меня...
— Молчи! — Лена взвалила подругу себе на плечи и стала медленно спускаться по крутому обрыву.
Атака Гранитного линкора не удалась. Матросы медленно, цепляясь за каждый камушек, отходили. На онемевших от усталости плечах уносили тела погибших товарищей. Желание было стоять «насмерть», да не вышло: строгий приказ — отходить. Вот и отходят. А ведь как лихо поначалу ударили... Были уже у вершины Гранитного... и... вот-те на!..
У каждого оставленного врагу бугорка серели трупы егерей. Однако большие потери не останавливали врага. На смену убитым приходили живые. Шредер бросил в прорыв свежий егерский полк.
Над обледенелыми скалами Гранитного проплывали отяжелевшие облака.
Снова грозная опасность нависла над Угрюмым.
Это хорошо видел и понимал капитан Углов. На его наблюдательном пункте, наскоро оборудованном в сугробе высотки Буек,— деловое оживление. Чувствовалась энергичная подготовка к чему-то важному. Разведчики то и дело докладывали командиру отряда о продвижении и силе врага; радисты зачем-то устанавливали микрофон, а около него станковый пулемет; офицеры, получив четкие указания командира, спешили в свои подразделения. Все делалось здесь быстро: потеря времени могла привести к потере Угрюмого.
Отряду капитана Углова командующий поручил любым способом задержать контрнаступление противника. Легко сказать «задержать»! Но как? Три сотни матросов против трех тысяч егерей! Десятикратное превосходство!.. Углов волновался. Да и как тут не волноваться. Полководца Суворова «десятикратное» не волновало бы. Но ведь он, бывший батрачонок Колька, не Суворов, он обыкновенный офицер, каких в Советской Армии десятки тысяч. Однако Углову поручили это трудное дело, значит, доверяет ему Родина. И он не подведет! Его матросы сладят и с десятикратным превосходством!.. А сладят ли? На мгновение закралось в душу сомнение. Глаза капитана стали озабоченно-неподвижными. Мозг лихорадочно заработал. Капитан искал решение. Сейчас он, как заядлый шахматист, проверял, изучал возможные ходы противника. Да, неумолимый мат будет! И прежний мальчишеский задор засиял на сосредоточенном лице капитана.
Высотка Буек находилась на пути продвижения противника — между первой и второй линиями обороны североморцев. Таких высоток в этом районе много, и все они похожи друг на друга. Трудно было с первого взгляда поверить, что на крошечном Буйке можно хорошо упрятать три сотни матросов, но Углов сделал это. Справа от Буйка на сотни метров тянулась гряда каменных нагромождений. Там капитан расположил одно отделение матросов с двумя станковыми пулеметами, другое — в овраге, налево от Буйка.
Задача, поставленная командиром, была ясна матросам, но они не понимали другого: зачем капитан поручил отделению радистов установить и хорошо замаскировать на пути продвижения противника громкоговорители, срочно присланные генералом? Зачем поставил он на своем наблюдательном пункте у микрофона станковый пулемет и пять самых горластых матросов?
— Чтобы трехэтажными матюками егерей по радио бить! — сострил один из радистов.
— А пулемет у микрофона станет врагу частушки выстукивать,— добавил другой.— Ух, и концерт будет!