— Ленуся,— негромко позвала Соня,— почему ты не спишь?
— Не знаю,— грустно отозвалась Лена,
— Уж не влюбилась ли ты?
Лена не ответила. Она прислушалась к завыванию вьюги.
— Лейтенант Юрушкин звонил! — продолжала Соня.— Сегодня придет...
— Опять?
Лена вскочила с нар и стала пришивать белый подворотничок к гимнастерке.
— Видно, порядок в нашей землянке хочет проверить.
— Не землянка, Ленуся, ему нужна...
— А что же?
— Не притворяйся! — Соня заглянула в зеркальце, стоявшее у радиоаппарата.— Красивый!
— Кто?
— Юрушкин...
— Замолчи, Соня! — рассердилась Лена.— Не за этим на Угрюмый ехала!
— Ну, не буду, не буду!
Зазвонил телефон. Соня взяла трубку.
— Леня?! — радостно вырвалось у нее.
Ерохин сообщил, что на побережье обнаружили остатки вражеского корабля, подбитого береговиками и выброшенного на берег. «Дрова будут высшего сорта — люкс!» Он просил разрешение припасти для их печурки хотя бы одно бревнышко.
— Разрешаю, разрешаю! — мягко проворковала в телефон Соня и нехотя положила трубку.— Славный! — Она нахмурилась.— Принесет Леня бревнышко, оставит у наших дверей и скорей бежать! В землянку и не затянешь... Странный он какой-то!
— Леня хороший,— вздохнула Лена,— большая у него душа!
Заскрипел снег. Девушки переглянулись. Дверь широко распахнулась, в землянку хлынул холод, Юрушкин плотно закрыл за собой дверь.
Радистки торопливо встали, одернули гимнастерки, вытянулись.
— В-вольно! — снимая плащ-палатку, бросил лейтенант.
Девушки молча сели на свои места. Лена украдкой покосилась на Юрушкина. «Как в Большой театр собрался!» — про себя улыбнулась она.
Лейтенант, аккуратно свернув плащ-палатку, положил ее на нары.
Проверив книгу записи радиограмм и отметив образцовый порядок в землянке, Юрушкин остановился около Лены, как бы собираясь сказать ей что-то важное, да, видно, так и не решился, присел на скамеечку, стоявшую напротив девушки. Лена взяла книгу, стала листать ее. Юрушкин несмело поднял глаза на девушку, но та продолжала читать книгу.
— Лена,— чуть слышно прошептал Юрушкин.
— Слушаю! — вскочив с нар, вытянулась Лена.
— С-сидите, с-сидите,— чуть растерявшись, поднялся лейтенант.
На высоком открытом лбу его выступили капельки пота.
— Эх, Лена! — голос его дрогнул.— И в-вы...— он взял плащ-палатку, набросил ее на плечи.— Теперь другой вместо м-меня в полку будет,— не глядя да Лену, сообщил он.— Л-лучше, чем я...
— А вы?
— У-ухожу, и может быть, навсегда...— Юрушкин взялся за ручку двери.— Если я вас чем-нибудь обидел, то п-простите! — еще раз взглянув-на Лену, он решительно вышел.
Девушки долго прислушивались к его удаляющимся шагам.
— Куда это он?-—спросила Лена.
— Говорят, что назначен в отряд капитана Углова.
— Соня! — почему-то обрадовалась Лена.— И я хочу к Углову...— Она стала быстро одеваться.— Только к нему... Сейчас уговорю капитана взять меня!
— Куда иголка, туда и нитка! — засмеялась Соня.
Повесив автомат на шею, Ильичева вышла из землянки. Резкий порыв ветра снежной пылью бил в глаза, не давал дышать и пытался свалить с ног. Сзади слышался настойчивый призыв Сони:
— Ленуся, вернись, заблудишься!
Лена даже не остановилась. Упрямо преодолевая морозный ветер, она шла в сторону расположения разведотряда. «Он возьмет меня... Радисткой. А если не возьмет? — Она нахмурилась.— Начальник штаба заставит взять! Тот не поможет — генерал прикажет! Но разведчиком все равно буду!»
Чем ближе подходила Лена к землянке Углова, тем тревожнее становилось у нее на сердце.
Отряд капитана Углова был готов. До начала рейда оставались считанные часы. В матросских землянках было тепло и тихо. Плотно поужинав, матросы крепко спали. Непогода усиливалась. Черная стрелка барометра показывала бурю.
После осмотра места предстоящей посадки десанта на катера капитан возвратился в землянку. Разделся, сел за разложенную на столе карту Угрюмого... Но странно... Что-то волновало... Он свернул козью ножку, закурил. Бледноватосизые кольца махорочного дыма закружились и медленно поплыли по землянке. «Ну, Колька, держись! — озорная улыбка озарила лицо капитана.— На макушку ветряной мельницы когда-то лазил? — спросил он сам себя и сам же ответил:—Лазил. На крест колокольни забирался? Забирался! — Теперь лицо его сделалось жестким.— Значит, и на вершину Гранитного взберемся! — Из-под зажатого в пальцах карандаша лихо вырвалась красная полоса и пересекла залив.— Только бы катерники выдержали шторм!» Положив голову на ладони, Углов задумался. Вспомнились ему родная Гуреевка, детские годы, старенькая мать и грозный казак Данила. Тяжелые были у него кулаки. Он вспомнил, как пустил в Данилу топор. «Промахнулся тогда, зато теперь не промахнусь!»