Несмотря на позднее время, полковнику Шредеру не спалось. Он ворочался с боку на бок на походном жестком матраце. В печи жарко горят дрова. В добротной землянке тепло и душно. В соседней комнате затяжно с присвистом храпит ефрейтор Курт — неразлучный вестовой полковника. Шредер посмотрел на часы — четвертый час. Он поднялся, долго ходил из угла в угол. Почему-то нудно щемило сердце. Неужели перед бедой?
Снаружи бушевала вьюга. Вот он, русский Север. Это, господин Роммель, не прогулки совершать против англичан и американцев в Египте. Здесь русский ад!
Полковник выкурил сигару, другую — не помогло. Пробовал читать Мольтке, как он часто делал, когда хотел уснуть, и это не помогло.
Он разбудил Курта, приказал ему немедленно вызвать майора Таубе и, задумавшись, стал быстро одеваться.
«Подозрительная ночь...»
Кто-то осторожно постучал в дверь.
— Войдите!
Вошел высокий, собранный, подтянутый майор Таубе...
— Что с вами, господин майор? — насмешливо спросил Шредер.
— Страшно на вершине, господин полковник!
— Опять русские?
— Хуже — буря!
— Ах, буря...
— Невероятная!
— И вам холодно, господин майор?
— Мне — нет, солдаты замерзают!
— Это хорошо — выносливее будут!
Полковник нетерпеливо прошелся по землянке.
— У вас на правый фланг дополнительные патрули высланы?
— Высланы, господин полковник. Только зачем они сегодня нужны? В такой шторм через наш залив даже не всякая птица решится лететь!
Полковник закурил и строго посмотрел на майора.
— Разные птицы бывают! Есть орлы, но существуют и мокрые курицы.
— Сегодня и орлы не выдержат! — сказал Таубе.
Шредер бросил в пепельницу недокуренную сигару:
— Приказываю немедленно в четыре раза усилить охрану побережья на вашем участке. Не только русские, чтобы чайка не могла с того берега проникнуть в наш тыл!
Командир отряда катеров Чуприн упрямо вглядывался в непроглядную тьму. «По времени уже должен быть берег врага, а его не видно. Что это значит? Неужели ошиблись курсом? Не может быть!»
Чуприн только что доложил по радио о катастрофе с катером номер пять. Генерал приказал Карпова вернуть и отправить в госпиталь.
Чуприн то и дело смотрел на часы: стрелки на циферблате показывали ровно четыре. Суденышки по-прежнему швыряло, как пробки. Даже бывалые матросы на этот раз лежали плашмя — выворачивало все нутро.
— Берег! — сдержанно сказал Чуприн.
Углов решительно поднялся, чтобы дать команду приготовиться. Но матросы уже были готовы — они давно ждали сигнала.
Угрюмый, чужой берег недружелюбно бурлил. Грозные, похожие на падающие скалы гребни ревущих волн то обрушивались на каменистый крутой берег, то с глухим рычанием откатывались обратно. Высадить десант в этом месте невозможно.
Три катера вырвались вперед и, обогнув Черную скалу, быстро скрылись в темноте. Удачно миновали Черную скалу и другие катера.
Место высадки было уже близко. Чужой берег молчал. Из темноты вырастали мрачные очертания сказочных скал. Вытянув катера в кильватерный строй, Чуприн вошел в узкий проливчик. Благополучно проскочив его, отряд попал в спрятанную между скал небольшую бухточку Безымянную. Здесь было спокойнее, но не безопаснее.
— Если противник обнаружит, то мы, как в мышеловке: ни один катер не выйдет отсюда! —предупредил Чуприн.
— Нам бы только за берег ухватиться! — нетерпеливо вглядывался в чужой берег Углов.— И людей сухими высадить...
У двух скал высадившиеся на берег матросы ухитрились соорудить из резиновых лодок и брезентов специальные мостики для приема десанта. Юрушкин волновался: первый экзамен.
Все пока шло нормально. Лейтенант мало говорил, но каждое четко сказанное им слово или выразительный жест были законом для матросов. Они стремительно превращали его приказания в действия.