— Помните, что полковник Шредер никогда не спит! Надо перехитрить его! И если мы преждевременно обнаружим себя, то весь наш план рухнет и нам живым отсюда не выбраться! — предупреждал капитан.
Мелкими группами, преодолевая снежную бурю, глубокие сугробы и крутые скалы, отряд неслышно продвигался к вершине. Трудно было ориентироваться: в пяти шагах ничего не было видно; шли, как на Угрюмом, по протянутым к вершине вражеским телефонным проводам. Временами, когда на мгновение стихал порыв ветра, впереди проступали темные контуры утесов Гранитного линкора.
— Вот она, цель-то наша, рядышком! — шептал Ерохин, первым взбираясь на крутой гранитный обрыв.
Схватив протянутую Ерохиным руку, Семен тоже быстро вскарабкался на крутой камень и помог Егорову.
Пробирались они осторожно, больше всего молча, а если и переговаривались, то шепотом.
— Как там наши? — спросил Ерохин у Сибиряка, только что отводившего к Углову унтера Фабермана.
— Порядок.
Чуть передохнув, матросы осторожно, почти на ощупь, стали пробираться дальше. Сибиряк вдруг остановился и поднял руку. Ему показалось, будто впереди кто-то есть. Теперь все трое отчетливо слышали голоса. Матросы залегли. Сибиряк приготовил гранаты. «Если обнаружат, то надо уничтожить их!» Вот уже видно сквозь взвихренный снег силуэты людей. «Один, два, три,— считает Семен,— четыре, пять... десять.» Ерохину хочется подняться и броситься на противника. Но это может испортить все дело и погубить товарищей. «Потерпи, Леня»,— убеждал он сам себя.
Одна из групп остановилась в трех — четырех метрах. Вражеские солдаты о чем-то оживленно переговаривались. «Неужели они нас заметили? — Сибиряк вскинул автомат.— Не зевай, Семен... стреляй! — назойливо лезет в голову.— Нет, обожду еще!»
Солдаты, с минуту поговорив, пошли дальше.
— Ох, пронесло-таки! — поднимаясь, облегченно вздохнул Сибиряк.
— Еще минута — и я бы метнул в них гранату! — растирая замерзшие пальцы, сознался Ерохин.
Семен Сибиряк был старшим разведывательной группы. Он поручил Егорову обойти только что виденную вражескую группу и предупредить командира отряда. «Может быть, Шредер уже знает о нашем десанте и теперь поднял всех на ноги»,— беспокоился Семен. Быстро спускаясь куда-то вниз, они заметили среди камней скачущего от холода часового, спрятались за ближайший камень и стали придумывать план захвата его. «Если уж действовать, то наверняка! — часто говорил Сибиряк.— Поэтому перво-наперво все проверь, продумай, взвесь, а там уж дерзай без ошибки!» Здесь медлить было некогда. Часовой кутался в тяжелый овчинный тулуп и притопывал ногами. «Ишь, на тело тулуп натянул, а ноги чуть ли не голые! В одних ботиночках,— придирчиво осматривал солдата Ерохин.— Раз тулуп на часового надели, значит, что-то важное сторожит! — Леонид затаил дыхание.— А может, самого «Стального»? Вот это был бы случай».
Лежат, притаились за камнем матросы. Словно навечно к нему примерзли. Часовой идет прямо на них. «Не упусти, Сеня!» Вот уже осталось два шага. «Осторожней дерзай, Леня!» И не успел, очевидно, солдат про родную маму вспомнить, как лежал уже на снегу с заткнутым тряпкой ртом и крепко скрученными назад руками.
Часового отвели к Углову. Матросы пошли дальше.
Ерохин был как на иголках: в нескольких шагах от него находилась квартира самого Шредера.
— Сеня, дорогой, разреши, а?—умоляюще просит он Сибиряка.— Я с ним справлюсь!
— Нет, не разрешу, товарищ Ерохин! — строго шепчет Сибиряк.— Ты сам слышал, капитан запретил,— он поморщился.— У меня тоже руки чешутся! — непроизвольно вырвалось у Семена.— Нет, ни в коем случае!
— Это, если сорвется, будет плохо. А я уверен в успехе — отруби голову! Я шапку и тулуп ихний надену, этаким заядлым фрицем к нему ввалюсь.
— Все наше дело пойдет кувырком! Ведь кроме Шредера, у них других офицеров, как нерезаных собак! — убеждал друга Сибиряк.— А сил у нас, сам знаешь, с гулькин нос! Главное, вершину захватить! Шредер от нас не уйдет...
Ерохин насупился, помрачнел.
— Так не разрешишь? Не как старшего, как друга прошу.
— Нет, и не проси! — отрезал Сибиряк и ускорил шаг.