— Нет, господин полковник, это буря! — ответил Курт.
— Страшная буря! — со стоном вырвалось у Шредера.
В помещение, не постучавшись, ворвался подвижный, с моложавым круглым лицом начальник штаба подполковник Гецке. По его сбитой на затылок меховой шапке, по быстро моргающим, обледеневшим ресницам Шредер предположил недоброе.
— Хайль Гитлер! — торопливо метнул вверх руку Гецке.
— Хайль! — раздраженно буркнул Шредер.
В помещении на секунду установилась тишина. Полковник ждал сообщения, а начальник штаба, словно приколотый намертво острым, уничтожающим взглядом коменданта, не мог выговорить ни слова.
— Слушаю! — не выдержал Шредер.
— Беда!—вырвалось у Гецке.— Ужасная!
— В чем дело? — полковник вплотную подошел к Гецке.
— «Черные дьяволы» на вершине Гранитного!
Казалось, ни один мускул не дрогнул на сухом, изъеденном морщинами лице Шредера. С минуту он стоял неподвижно, будто ничего не случилось, вынул из кармана портсигар, раскрыл, спокойно взял сигарету и долго мял ее между пальцев.
— Связь! — вдруг рявкнул он. — Немедленно восстановить связь! — Комендант сжал меховой борт шинели Гецке.— Или всех, в первую очередь вас...
Первым без особого шума ворвался в извилистый полузакрытый окоп Ерохин. За ним — Сибиряк и Егоров. Лучи их фонариков скользнули по заснеженной траншее.
Ослепленные ярким светом вражеские наблюдатели заволновались. Они, очевидно, думали, что сам полковник Шредер пожаловал к ним проверить боевую готовность. Но вот заговорили автоматы североморцев. И в страхе заметались по окопу люди. Взметнулись от неожиданного шума бесчисленные сугробики. Выскочив из-под них, полусонные солдаты, почуяв гибель, с перепугу застрочили куда попало из автоматов.
— Русские!
— «Черные дьяволы»! — закричали они.
Свирепел, вьюжил по окопу ветер, выл по-волчьи, свистел соловьем-разбойником по амбразурам.
Смерть кружилась по окопу. А еще страшнее было русское «ура!». Оно слышалось в окопе, за окопом, в соседних дотах, в землянках. Оно вместе с бурей росло, ширилось среди угрюмых завьюженных скал.
Застигнутый врасплох враг метался. Некоторые солдаты пустились наутек, многие замертво упали. А некоторые так и не вылезли из-под снега, притаились — ждали удобного момента.
Бежит по безлюдной траншее Семен Сибиряк, торопится на помощь товарищам, попавшим в беду, и вдруг, словно из-под земли, выросли перед ним два солдата. Не успел Семен вскинуть автомат, как они схватили его, дохнули спиртным перегаром в лицо. Семен, собрав всю силу, рванулся из рук врагов, стряхнул их с себя, размозжил одному автоматом голову, но солдат стало уже четверо. Они схватили Семена за горло, нечем стало дышать. Он попробовал снова рывком сбросить их с себя, но не смог. Руки были скручены назад, и еще сильнее стиснуто горло. Силы слабели. Сильные ноги Семена на этот раз дрогнули. Он упал в снег. «Теперь все!»—мелькнуло в голове, и вдруг рядом раздалась автоматная очередь. Скрученные руки и сдавленное горло Семена стали свободными. Сибиряк вскочил. Перед ним стоял капитан Углов.
— Спасибо! — радостно вырвалось у Семена.
— Товарищ командир, опасность! — крикнул ворвавшийся в траншею чубатый матрос.
— Откуда?
— Со стороны штаб-квартиры полковника Шредера. Чуть не бегом продвигаются сюда егеря.
— Поздновато опомнился господин Шредер,— закладывая в автомат новый диск, засмеялся капитан.— Ну что ж? Встретим...
Бой нарастал. Окружив вершину высоты и расположив в местах возможного появления противника надежные заслоны, все группы угловского отряда теснили остатки вражеского батальона к центральной скале — самой высокой точке Гранитного линкора.
Разрозненные группы егерей пытались любой ценой удержать скалу. Но время было потеряно. «Черные дьяволы» появлялись всюду. Кругом творилось что-то невероятное. Трудно разобрать в темень, в пургу, где свои, где чужие. Определяли друг друга по выкрикам. Беспорядочно трещали пулеметы, взметывали рыхлый снег разрывы гранат. Вихрем проносились люди. Барахтались в сугробах.
Кружилась вьюга, выла, подхватывала взрыхленный снег, колюче хлестала им в лица, забивала глаза, не давала дышать, сбивала с ног.
Лейтенант Юрушкин с группой матросов уже совсем близко подошел к центральной скале.
Однако здесь пришлось остановиться, укрыться за камни.
— Товарищ лейтенант!—сообщил Юрушкину Камушко.— На центральном... у кромки обрыва на высоте тридцать — сорок метров обнаружен одноамбразурный дот,— матрос перевел дыхание.— Ды... он по нас хлещет! А ниже, почти у подножья, за пятьдесят шагов отсюда — двухамбразурный! — Камушко замолк: рядом полыхнула о камень пулеметная очередь. Брызнули в разгоряченное лицо лейтенанта мелкие камушки.