Дрожат от частых разрывов снарядов и мин тяжелые перекрытия в траншеях. Падают жесткие, холодные комья земли. Дробно стучат о каски мелкие камешки. Гаснут от сотрясения воздуха коптилки в землянках. И, кажется, нет конца канонаде. Прижались к стенам траншеи матросы.
— Эх, окаянный, опять разбушевался! — ежась от холода, пробурчал матрос, растирая побелевший мясистый нос.— Вот уже час целый...
— И все без толку, — замечает кто-то. — Ведь все равно нас отсюда не выкурить!
Санитары проносят убитого.
— Кто это?
— Из первой роты...— мрачно отвечает санитар.— Да ты знаешь его, который все песни пел...
— Эх, мать честна! Пел, пел человек — и вдруг оборвалась хорошая песня...
— Надо вырвать у них вершину Гранитного линкора! — советует кто-то. — Тогда мы будем наверху, а они — внизу.
Опять санитары проносят убитого.
— Что же медлим? Штурмовать надо!
— Гранитный линкор одним штурмом не возьмешь! Смекалка нужна. Егеря ихние там сидят,— сказал большеголовый, с прищуренными глазами, коренастый матрос Арбузов.
— Шесть раз уже пробовали смекать, да смекальщики уже больше на довольствии не числятся.
— Не так, видно, смекали, не в ту дырку нитку вдевали! — настойчиво возразил Арбузов. — Нет на свете такой крепости, где бы не нашлась дырка для нашего матроса, в которую он не мог бы пролезть. А там и егерям ихним капут!
— Берегись!
Грохнули взрывы тяжелых мин. Перемешались в дыму и пыли балки, земля и камни. Кто-то глухо со стоном крякнул, кто-то запустил крепким русским словцом.
— Не зря нас сюда прислали, не зря! — свирепо гудел из-под груды балок и щебня Арбузов.— Мы окаянным еще покажем рыжего козла!
— Жив, Арбуз?
— Как видишь...
— А дырку нашел?
— Иди ты!..— не удержался Арбузов и огрел обидчика таким словцом, от которого уши глохнут.
Из-за гряды заснеженных холмов поднимались клубы черного дыма. Это горели продовольственные склады Угрюмого.
...Старший кок был сегодня не в настроении. Он кричал на своих помощников, пререкался со старшиной и неприветливо отослал обратно матросов, прибывших чистить картошку.
— Лишнюю порцию каши захотели! — стуча половником, ворчал он. — Или ваш старшина не знает, что картошка из камня не родится. Север ведь! Я сам полтора года ее не пробовал. А он людей прислал. Чистить...— Кок озабоченно заглянул в котел.
В печке тлели угли. От огромного котла поднимался легкий пар. В подземный тесноватый, но чистенький камбуз, гремя бачками, котелками, ведрами, собрались матросы.
Пахло душистой гречневой кашей, приправленной поджаренным на сале луком.
Матросы с аппетитом вдыхали этот запах и нетерпеливо наперебой пробирались к котлу.
Кок медленно снял деревянную крышку, взял у широколицего матроса ведро, осторожно положил в него пять половников каши и возвратил матросу.
Матрос заглянул в ведро, лицо его сразу вытянулось.
— Шутишь? У меня двадцать орлов, а ты положил на пятерых!
— Камбуз — не Украина, в нем гречка не родится! — незлобно возразил кок.—Следующий! — и положил три половника в протянутый матросом бачок.
— У меня не три, двенадцать! — закричал тот, потрясая бачком.
— Следующий! — не обращая внимания на ругань матросов, кок с неумолимым спокойствием продолжал отсчитывать половники.
— Тут и цыпленку клюнуть нечего!
— Такого у нас еще никогда не бывало! — шумели матросы.— Начальнику политотдела жаловаться будем!
— Сегодня противник два наших продовольственных склада уничтожил...
Все притихли, обернулись к говорившему, расступились, дали дорогу. В камбуз вошел, постукивая котелками, маленький, коренастый, с пышными усами и приплюснутым смешным носом связной командующего — Петр Иванович. Он важно, словно на плечах у него были генеральские погоны, поставил перед коком котелок.
— Мне и генералу, две порции! —сказал он и, глубоко вобрав в себя вкусный запах, добавил:— Хороша!
Кок положил в котелки генеральского связного два полных половника каши.
Матросы мрачно молчали.
Петр Иванович заглянул в котелок одного матроса, другого, третьего и, сбросив с себя напускное достоинство, попросил:
— Много, отсыпь!
— Генерала со всеми не равняй!
— Правильно говорит кок! — зашумели матросы.
— Неси так!
— Не понесу! Обратно пошлет! Не слушается он меня... — Петр Иванович пощипал правый ус. — У других генералы как генералы, а мой не поймешь что: в бою маршал, на службе генерал, а в еде все равно, что наш брат матрос... — Петр Иванович снова заважничал. — Он мне намедни сказал: «Чтобы лучше знать в бою душу солдата, надо не из генеральского, а из солдатского котелка кашу поесть!» — и Петр Иванович решительно протянул свой котелок.— Не годится, отсыпь.