— Но ты же не генерал, — съязвил кок.
— Какой же я матрос, если буду думать за связного, а кашу есть за четырех генералов? — добродушно отозвался Петр Иванович, затем свысока посмотрев на матросов, тихо добавил: — Сегодня ожидается транспорт с продовольствием. Порции каши будут нормальными!
Леониду Ерохину не нравилось новое назначение. Он мечтал попасть в отряд капитана Углова, быть разведчиком. А получилось не так. Он завидовал Сибиряку, которого взял к себе капитан.
— Ты, Семен, в сорочке родился! — со вздохом говорил он.— А мы голенькими.
Часть подполковника Крылова, куда были зачислены матросы, располагалась у подножья и на восточных скатах Гранитного линкора.
Матросы направились туда.
Было полуденное время. Небо в полумраке, словно большое озеро в штиль: прозрачное, безоблачное. Там, где должно было всходить солнце, горел красный лоскут зарева, да и он медленно опускался за гребни голых высот в море.
Ерохин первым поднялся на небольшую высоту и застыл, как загипнотизированный.
— Вот она!.. — взволнованно произнес он.
Перед ними, казалось рядом, на узеньком перешейке, соединяющем материк с полуостровом Угрюмым, стремительно поднималась вверх, заслоняя собой небо, высота. Своими черными от пороховой копоти голыми скалами, будто тремя орудийными башнями громадного линкора, угрожающе нависла она над полуостровом Угрюмым. Из темных, выеденных водой и ветрами гранитных впадин зловеще смотрели многочисленные глаза амбразур.
Кругом было безлюдно, голо, мертво.
И только матросы с Большой земли вызывающе открыто шли к Гранитному линкору.
Они шли на ощупь по невидимой под свежевыпавшим снегом тропинке, часто проваливались в снежные наметы и, спотыкаясь о камни, падали.
Вдруг где-то заговорил пулемет. Справа, из-за небольшой скалы, прямо на них бреющим полетом шел самолет.
— Мессер! Заметил! — разыскивая глазами укрытие, процедил сквозь зубы Ерохин.
Укрыться было некуда. Кругом лежал однообразный снег, из-под которого кое-где торчали камни.
— Ложись! — крикнул Ерохин.
Матросы упали, спрятав головы за камни. Просвистели пули и, звякая о гранит, взрыхлили снег.
Низко с ревом промчался фашистский истребитель.
— Ах ты! — Ерохин со злостью выпустил длинную автоматную очередь. — На, захлебнись!..
Очевидно, летчику это не понравилось. Сделав разворот, он снова устремился на незащищенных матросов.
— Встретим! — решительно вскинув автомат, крикнул Ерохин,— По пилоту бейте!
Их опередил огонь зенитной батареи. Рядом, словно из-под земли, ударили трассирующими снарядами. Самолет неестественно вздрогнул, потом резко взмыл вверх и, будто надорвавшись, с ревом пошел вниз и упал.
— Подавился! — ликующе произнес Ерохин. — Угрюмый-то сталью дышит!
Моряки бросились было к упавшему самолету, но почва под ними словно не выдержала, качнулась, вздыбилась черными столбами разрывов, зашипела, засвистела осколками. И снова матросы зарылись в снег.
Гранитный линкор свирепел.
Успешно преодолев крутой спуск, Ерохин и матросы вошли в окруженную заснеженными скалами и кручами лощину. Они еще издали при подходе к ней слышали какой-то нарастающий шум, будто где-то рядом шла колонна танков. Матросы насторожились, Ерохин приготовил противотанковую гранату.
Настороженность матросов оказалась излишней. Ерохин, как завороженный, смотрел на серебристые каскады воды, с грохотом низвергающейся с обледенелой кручи.
— Да тут не воевать, а картины рисовать надо! — восхищенно воскликнул он.— Как в сказке!..
— Снаряд! — крикнул кто-то из-за двух лежавших рядом больших камней. — Сюда, скорее!
И как бы в подтверждение этого послышался знакомый шорох тяжелых гаубичных снарядов.
Матросы прыгнули за камни.
Один за другим грянули разрывы.
— Не любят фрицы, когда наши морячки красотой любуются!—щуря на пришедших насмешливые умные глаза, вполголоса сказал Арбузов. — Вижу, впервые на Угрюмом? — спросил он у Ерохина.
— А что тут особенного на Угрюмом?
— Особенный у нас Гранитный линкор! — ответил Арбузов.— Покоя, окаянный, не дает...
— Для кого Гранитный линкор, а для кого дырявая калоша! — Ерохин пренебрежительно сбил на затылок бескозырку.
Матросы поднялись.