— Сейчас же едем к нему, — весело сказал Релинк.
Мстительность была в его злобной натуре. Недаром среди друзей у него было прозвище «Унауслешлих» — незабывающий. Адмиралу Бодеккеру он собирался припомнить все: и его надменное обращение, и вмешательство в дело Шрагина, из-за чего он вынужден возиться с ним до сих пор. По дороге на завод Релинк спросил у Бульдога:
— Вы ему сказали, что на приказе двенадцать-двенадцать стоит гриф рейхсминистра Гиммлера?
— Как-то не пришлось.
— Ну и прекрасно! — воскликнул Релинк с непонятной Бульдогу веселостью.
Когда их машина уперлась в заводские ворота, Релинк приказал шоферу включить сирену. Охранники заметались и в панике не могли сразу открыть ворота. А сирена все гудела. Так, не выключая сирены, машина подкатила к корпусу заводоуправления и здесь еще повыла с минуту. Из окон начали высовываться люди.
— Я иду прямо к адмиралу, а ты найди этого осла, Каппа, и веди его туда же, — приказал Релинк.
Не глядя на вскочившего за своим столом адъютанта адмирала, Релинк стремительно вошел в кабинет.
— Хайль Гитлер! — крикнул он, резко выбросив вперед руку.
Адмирал чуть приподнялся в кресле, но на приветствие не ответил.
— Чем обязан? — сухо спросил он, не предлагая Релинку сесть.
— Разговор обещает быть длинным, — сказал Релинк. — Я сяду.
— Да, да, садитесь, — Адмирал смотрел на Релинка настороженно, но в то же время презрительно.
— Вежливость, я слышал, привилегия королей, — с наглой улыбкой начал Релинк, но в следующее мгновение улыбка слетела с его лица, и он отчеканил: — Но ответить на приветствие, в котором звучит имя вождя, вам все же следовало… даже не считаясь с тем, довольны вы лично вождем или нет.
— Я попросил бы вас не заниматься здесь ни провокациями, ни моим воспитанием, — серое лицо адмирала стало розоветь.
— А теперь перейдем к делу, — официально и сухо продолжал Релинк. — Почему вы мешаете моим людям выполнять приказ рейхсминистра Гиммлера?
Адмирал ответил не сразу, а когда он заговорил, Релинк увидел, что он уже смят.
— Поймите простую вещь, — сказал адмирал, устало согнувшись в кресле. — На заводе идет ремонт наших военных судов. Немедленно среди рабочих возникнет паническое настроение, опасная болтовня.
— Вы не лишены права, — прервал его Релинк, — написать Гиммлеру, что считаете его сеятелем паники. Но я и мои люди обязаны выполнять его приказ, мы — на войне.
— Но все это можно сделать немного позже, мы же не завтра уходим отсюда, — сказал Бодеккер.
— Мне не известно, когда мы уходим, — холодно заметил Релинк. — Мне известен приказ, который я выполню любой ценой.
Адмирал молчал, лежащая на столе его худая рука подрагивала.
— Раз уж нам довелось поговорить, мне бы хотелось чисто по-человечески понять вас… — заговорил Релинк. — К примеру: вы в свое время обещали спустить на воду недостроенный русскими военный корабль. И не спустили. Было принято умное решение — разрезать сталь корабля на бронеплиты для танков. Вы были против этого и, насколько мне известно, полностью эту работу выполнить так и не дали. Плавучий док под вашим неусыпным руководством… затонул. Теперь вы не даете моим людям выполнить приказ рейхсминистра. Вы что, решили не сердить русских и, скажем, подарить им завод на ходу?
Под щеками адмирала заходили желваки, и он спросил негромко:
— Это допрос?
— Это еще не допрос, — ответил Релинк, недвусмысленно подчеркнув «еще».
— Тогда продолжать этот разговор я буду только после того как вы получите право меня допрашивать. — Адмирал сделал движение, будто он собирается встать, но не встал.
В это время в кабинет вошли Бульдог и майор Капп.
Релинк упивался местью, у него уже был подготовлен последний удар адмиралу, но предварительно он решил совместить все же приятное с полезным.
— Я хочу вернуться к делу, ради которого приехал, — сказал он. — Скажите, господин адмирал, в присутствии представителя партии: вы дадите нам возможность выполнять свои обязанности?
— Делайте что хотите, — устало промолвил Бодеккер, — Только оставьте меня в покое.