— У вас есть какие-нибудь доказательства? — очень серьезно спросила Рубцова.
— Нет, — хмуро ответил Сивцов. — Но мы их найдем. Надо только хорошенько поискать.
Ахмеров так и задремал на соседней полке под их разговоры. А они все шушукались, периодически выходя покурить. Володька неожиданно для себя рассказал Ирине о своем недавнем — позднем и недолгом — браке, который разрушился, не продлившись и двух месяцев. Жена не выдержала сивцовского крутого характера. Ну стукнул он ее разок, сама напросилась, так что с того? Можно подумать, конец света. Капитан сам не мог понять, зачем он все это рассказывает.
Но за всю дорогу Сивцов так и не осмелился по-мужски проявить инициативу. Раздраженный и недовольный своей откровенностью и нерешительностью, он ушел спать в соседнее купе. Там заканчивали свой научный спор Грибов и Семашко. Оказалось, оба специализировались в биохимии, и им было о чем поговорить, кроме как просто «за жизнь». Когда они наконец угомонились и уснули, Володька еще долго ворочался, невольно прислушиваясь. Но в соседнем купе было тихо.
Сивцову было невдомек, что Рубцова управляла его эмоциональным состоянием во время разговора, как кранами с горячей и холодной водой, то возбуждая интерес к своей персоне, то перебивая его импульсами страха и робости. Она просто-напросто тренировалась, раньше ей не доводилось играть чувствами мужчины такого склада и темперамента. Любопытство Ирины было похоже на интерес гонщика к новой машине: как она слушается руля, насколько удобна коробка передач и надежны тормоза. Рубцова уснула, довольная, что ей удалось справиться с Сивцовым и, в каком-то смысле, с собой. Потому что, как известно любой ведьме, ничто так не возбуждает, как процесс управления дикими, необузданными силами мужской души.
На следующий день поезд прибыл в Гомель. Ящики уложили в тележку, с которыми ездят, развозя по вагонам почту и грузы, электрокары, и одна из таких тихоходных машин повлекла тележку в сторону пассажирского депо. Там поклажа переместилась в полугрузовой, напоминающий катафалк, автобус, который доставил их на взлетно-посадочную площадку для вертолетов, расположенную на территории большой воинской части. Вместительный воздушный грузовик забрал все: грасовцев, их груз и провожатых, плюс снаряжение, которое приготовлено было в Гомеле для отправки в Волок.
...Над головой стрекотали винты, а внизу проплывали желтые прямоугольники полей и пушистые зеленые клочки лесов. Затем участки леса сомкнулись, закрыв землю цельным плотным покрывалом. Кое-где его прорезали ровные прямые строчки дорог. Через два часа линия горизонта немного наклонилась вправо, вертолет сделал полукруг и пошел на посадку. Приземлился он не возле промелькнувшей внизу деревни, а в стороне, прямо на грунтовой дороге.
Здесь была довольно широкая, пятьдесят на пятьдесят метров, площадка с покрытием из сцепленных друг с другом металлических дырчатых полос, применяемых для этой цели в авиации. По обе стороны от площадки продолжалась грунтовка. Вдоль нее, наполовину скрываясь в зарослях, длинной полоской стояли окрашенные в защитный цвет грузовые автомобили с какими-то специализированными будками вместо кузовов. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это были автомобили аэродромного обслуживания, десятки лет простоявшие в расформированных ныне воинских частях. Техника, установленная на них, давным-давно устарела и была разворована, вероятно, еще при Брежневе. Впоследствии грузовикам подновили ходовую часть и стали использовать их как вагончики для житья в лагерях на воинских сборах. Сейчас часть машин была загружена снаряжением, в остальных обитали спецназовцы.
Прибывших встретили, помогли разместиться. Им был выделен такой же грузовичок, один на четверых — Сивцов обитал отдельно, у него было свое законное место где-то еще.
Пока Иван ходил расспрашивать старожилов лагеря о происшествиях, Ирина прислушалась к мыслям окружающих, которые она воспринимала как свои внутренние ощущения, и передала Ларькину текстом, пробежавшим крупным черным шрифтом по зеленому борту их машины: «Они опасаются чего-то из леса. Думают о крысах. А еще о муравьях».
Семашко подтвердил: на лагерь участились нападения крыс. Крадут оставленное обмундирование, портят вещи, прогрызают шины грузовиков. Кроме того, по крайней мере, у одной машины в сутки бак с горючим оказывается забит муравьями. Как они туда проникают — непонятно. После всего того, что творилось в деревнях в последнее время, эти досадные мелочи выглядели очень зловеще и действовали бойцам на нервы.
— Вас ждет полковник Румачик, руководитель операции, — сказал Сивцов. — Желает с вами познакомиться.
Грасовцы быстро собрались и пошли вслед за Сивцовым по лесной дороге, сопровождаемые любопытными взглядами солдат.
Александр Андреевич Румачик оказался невысоким светловолосым человеком, лет сорока пяти или чуть больше на вид. Внешне он чем-то напоминал артиста Кононова. Прямой заостренный нос, падающая на лоб белесая челка, небольшие с прищуром глаза. Было в его облике еще что-то лисье. Если полковник и был недоволен присутствием российских наблюдателей при проведении необычной операции, он этого ничем не показал. Румачик накормил гостей ужином, во время которого дружелюбно побеседовал с ними о ничего не значащих пустяках. С мужчинами он обращался сдержанно и уважительно, с Рубцовой пытался даже быть галантным.
Обитал он в штабной палатке, местами заштопанной— крысы побывали и здесь. В ответ на вопрос о дальнейших планах Руманчик, дождавшись, пока прислуживающий им за столом сержант уберет посуду, расстелил карту местности и сказал:
— Намечаем разведку боем, если можно так выразиться в нашем положении. Вот здесь приборы и дозорные группы зафиксировали постоянное место пребывания большой стаи собак. Голов сто, не меньше...
Александр Андреевич показал, как из лагеря, змеей вытянувшиеся вдоль дороги, различными маршрутами будут выходить разведгруппы, одни — веером рассыпаясь по лесу, другие — с двух сторон беря деревню в клещи.
Роща, которую он чуть позже назвал местом дислокации противника, протянулась по вершине невысокого пологого холма километрах в шести от деревни. На карте она выглядела неровным треугольником, отделенным от основного лесного массива узенькой проселочной дорогой. С двух других сторон вокруг рощи простирались поле и луг. Деревню из этой рощицы было видно как на ладони.
— Вот вдоль этой дороги мы поставим заслон и развесим сетки. Кроме обычного вооружения, бойцы получат гранаты с усыпляющим газом. Ветра в лесу нет, газ будет держаться хорошо. Сколько вам нужно скотины для исследований, столько и наберем. Первая группа загонщиков высадится с вертолета на лугу. Вот здесь, за рощей, ближе к северу. Вертолет будет продолжать маневры над лугом и рощей, чтобы распугать животных и направить их в ловушки. Вторая группа выйдет цепью из Волока. Остатки пшеницы между деревней и рощей нужно будет поджечь.
— Может быть, лучше убрать? — спросил хозяйственный Ренат. — Днем раньше, днем позже.
— Да нечего там уже убирать, — махнул рукой полковник. — Такое нашествие грызунов недавно было, что одна солома осталась. Да и некому — хозяева в бегах, в деревне почти никого не осталось. Хотя это не проблема, конечно. Сельхозтехника есть. Я бы поручил бойцам, но... нет смысла. Все сожрали. Подпалим, чтобы собачки в Волок не прорвались. Ну как?
— На бумаге, вроде бы, все гладко, — ответил ему Ларькин.
— Лучше бы вы дали нам возможность предварительно изучить их поближе, — вздохнула Ирина.
Румачик вначале принял строгий вид, заложил руки за спину, но потом смягчился и сказал:
— Так мы не договаривались. Наловим вам песиков — и изучайте, сколько душе угодно. — Он повернулся к Ларькину: — Где бы вы хотели находиться во время проведения операции?
Виталий переглянулся с товарищами:
— Наверное, имеет смысл разделиться, чтобы в каждой группе был наш наблюдатель. Я, пожалуй, высажусь с первой группой загонщиков. — Он посмотрел на Рубцову и нерешительно сказал: — В засаде все-таки разумнее будет находиться Ренату.