— Знаешь, что общего между тобой и пойлом, которое здесь подают? — сварливо обратился старый эльф к пробегавшему мимо половому. — И то, и другое на восемьдесят процентов состоит из воды.
— Эй, ушастый! — окрикнул его упитанный орк, игравший с двумя приятелями в скоббак за соседним столиком, — не желаешь перекинуться в картишки? Нам как раз нужен четвертый.
— А пожалуй, — хитро прищурился Эльдмар, подхватил свою кружку и присоединился к компании. Я присел на его место, чтобы понаблюдать за игрой.
Поначалу старый эльф проигрывал: он близоруко щурился, разглядывая свои карты под снисходительными ухмылками орков, радостно вскрикивал, когда ему шла масть, нетерпеливо подпрыгивал на месте и суетился. Проиграв несколько медяков, Эльдмар выложил на стол пол-талана двумя серебряными четвертаками. Орк, назвавшийся Рымом, заметно оживился, и принялся тасовать колоду.
Эльдмар хмурился, всем своим видом показывая, что ему сегодня не везет, однако уверенно крылся — на каждый ход соперников у него неизменно отыскивалось, чем ответить. Партия близилась к финалу: Рым с победным видом выложил короля и трех дам. Старый эльф невозмутимо открыл свои карты: туз мечей, туз кубков и два короля. Забрав выигрыш, Эльдмар сгреб колоду и ловко перемешал карты узловатыми пальцами.
Следующие четыре партии старик уверенно выиграл: горка серебряных монет перед ним понемногу росла. Проиграв разок, он победил еще дважды и с довольным видом оглядел своих противников, злобно смотревших на него исподлобья.
— Что-то не идет у вас сегодня карта, парни, — улыбнулся эльф. — Говорят, чтобы везло в скоббак, нужно немного удачи… Ну, и чуть-чуть ловкости.
Эльдмар взял колоду в правую руку, и она распустилась аккуратным веером. Короткое движение, и карты исчезли, но через мгновение возникли как будто из ниоткуда в левой руке. Быстро перебирая пальцами, Эльдмар разделил колоду пополам, снова соединил карты вместе, с треском отправил их в другую ладонь и не глядя метнул на стол четыре туза. Перевернул карты рубашками вверх, собрал их вместе и перевернул снова — тузы словно по мановению волшебства превратились в шестерки. Эльдмар положил колоду перед собой, протянул руку и достал из-за шиворота Рыма короля мечей, затем извлек из воздуха последовательно даму, вольта и десятку. С хитрым прищуром посмотрел на бывших соперников и придвинул к ним выигранную горку монет.
— Забирайте. Мне вполне достаточно полученного от игры удовольствия.
— Ты жульничал! — растерянно и немного обиженно произнес Рым и повернулся к одному из своих спутников, — точно, Грох?
— Угу.
— Ничуть, — улыбаясь, возразил Эльдмар, — просто я начал играть в карты, когда вы еще пешком под стол ходили. И уже тогда выигрывал. Опыт, как говорится, приходит с годами.
— Ладно, — проворчал Рым, сгреб лапой и пересыпал в карман серебряные монеты, — давай я тебя хотя бы элем угощу. Эй, трактирщик!
— Вот этим троим тоже налей, — указал на нас Эльдмар. — Пусть ученики попробуют здешнее пойло.
— Семь кружек можжевелового, — скомандовал трактирщику Рым, — за мой счет. Чему ты их учишь?
— Фехтованию. В здешних землях это искусство не слишком известно.
— Ну и правильно! Не надо оно нам. Это все придумки ушастых да людей, вот они пускай своими железяками и машут. Что твоя зубочистка против настоящего боевого молота? Даже люди в ужасе бегут от орков, когда вооруженная молотами орда наступает под бой боевых барабанов. Точно, Грох?
— Угу.
Тут Рым, конечно, слегка приврал. Орда и вправду много веков подряд успешно устраивала набеги на соседние королевства: захиревшая речная торговля уже не приносила прежнего дохода, и дань, собираемая с обитателей окрестных земель, стала неплохим способом пополнить скуднеющую казну. Толстые кожаные доспехи и тяжелые молоты, которые могут служить одновременно и ударным, и метательным оружием, обеспечивали безоговорочный успех орочьей пехоте в ближнем бою. Но люди и эльфы быстро приспособились к тактике орды: прикрытый щитами и ощетинившийся копьями строй не позволял бойцам подойти на расстояние удара, а луки и арбалеты уверенно били пехоту на расстоянии. Орки ответили изобретением передвижных заграждений и метательных машин, но появление пороховых самострелов свело и это преимущество на нет. В общем, молот, как и шпага, превратился в личное оружие, пригодное для выяснения отношений тет-а-тет или локальных стычек формата «стенка на стенку». На поле боя теперь безраздельно царствовали орудия и порох.