Мы шагнули в темный зал, в центре которого угадывалось что-то черное и массивное, похожее на алтарь.
— Оставайся здесь, — разнесся под сводом гулкий голос Тиглета.
Он прошелся по залу, одну за одной зажигая масляные лампы, висящие на вбитых в стены чугунных кольцах. Помещение понемногу наполнилось желтоватым светом. Черепа в изобилии присутствовали и здесь, но я наконец смог разглядеть то, что громоздилось в самом центре.
Это было большое надгробие-саркофаг, искусно, с большим тщанием выточенное из черного камня. Надгробие изображало гигантское царское ложе — кровать, спинки которой украшали великолепные барельефы со скрещенными топорами и растительным орнаментом. Каждый поддерживающий спинку фигурный столб обвивала каменная змея, на которой можно было различить даже мельчайшие чешуйки, а на шарообразном навершии восседал сокол, попиравший голову змеи когтистой лапой. Великолепная, очень тонкая работа! Я прошелся вдоль саркофага, и мои шаги гулко разнеслись эхом под сводчатым потолком. Боковые стороны надгробия украшали изящные скульптурные миниатюры, символизирующие жизнеописание короля Дурина Великого. Кажется, я узнал сцену Альвийского похода, сражение при Каверлаке, Ранкоргское морское сражение и даже строительство Холобрука.
На самом ложе, на нескольких отполированных гранитных подушках полулежал каменный гном с густой, аккуратно причесанной бородой и тонкими, благородными чертами лица. Казалось, он мирно спит. Фигуру короля Дурина неизвестные скульпторы выполнили примерно в два моих роста, а весь саркофаг на его фоне выглядел так и вовсе громадным, но при этом он не подавлял своей монументальностью. Скорее, поражал реалистичностью и обилием мелких деталей, чудесным образом сочетавшихся друг с другом и сплетавшихся в единую композицию. Я пригляделся. Из королевской груди торчало нечто, отдаленно напоминающее неаккуратно обгрызенную детьми сосульку.
— Что это? — указал я рукой на странный предмет.
— Ронорин, — ответил Тиглет. — Такое имя носил меч короля Дурина. По легенде, этот меч гномы выковали специально для него из особой стали, в которую добавили кровь дракона, отчего она стала черной, как накаморский гранит. Королевский меч обладал особой силой и даровал своему владельцу неуязвимость. Говорят, король Дурин даже разговаривал с ним, и когда называл его по имени, тот сиял волшебным синим огнем. У Дурина Великого был младший брат по имени Моргон. Он завидовал его королевскому величеству, жаждал почестей, славы и власти. Однажды во время ссоры Моргон хитростью завладел королевским мечом и поразил им Дурина Великого, подло ударив брата в грудь. Попав в сердце короля, Ронорин сломался, оставив в теле венценосца обломок длиной с ладонь. Ужаснувшись содеянному, Моргон раскаялся и бежал, и с тех пор ни о нем, ни о волшебном королевском мече никто ничего не слышал. А короля Дурина так и похоронили с фрагментом Ронорина в замершем сердце.
— Красивая легенда, — сказал я. Про братоубийственную историю я, конечно, читал, и с биографией Дурина был знаком, но вот про королевский меч слышал впервые.
— Грат, тебе нужно подойти поближе, положить руку на надгробие и произнести клятву.
Я подчинился. Удивительно: полированный камень показался мне тёплым наощупь.
— Повторяй за мной. Я, орк по имени Грат, клянусь всегда и везде хранить верность моему слову, ни действием, ни помыслом не причинять вреда народу гномов, и по собственной воле с чистым сердцем обязуюсь соблюдать эту клятву…
Я повторил за Тиглетом произнесенные им слова, а затем отошел от саркофага на несколько шагов, чтобы снова полюбоваться им. Все-таки гномы обладают редким талантом работы с камнем: выполнить такую тонкую работу ни людям, ни оркам было бы, пожалуй, не под силу.
— Пойдем.
Тиглет прошелся по залу, одну за одной гася висящие на стенах лампы, затем, подсвечивая себе фонарем, закрыл калитку крипты на замок. Мне сделалось немного жутковато, когда тьма сгустилась за моей спиной. Стоит старому масляному фонарю погаснуть, и мы останемся в кромешной мгле, среди сотен гномьих черепов, таращащихся на меня со стен. Вверх я поднимался гораздо быстрее, чем спускался вниз, временно позабыв о боли в раненой ноге.