— Вот гады! — не выдержал Ули.
— А усыпить должен был официант? — сообразил Рэм. — А у него аллергия — и ничего не вышло? И за это его зарезали?
— Усыпить должна была Галка! — объявил Ченич и выдержал паузу, разглядывая удивлённое лицо Ули.
— Рэм прав, я — идиот, — сказал Ули, подумав. — Баллончики с отравой сразу были у Галки. Я их у неё видел, но подумал, что она стащила эту фигню на кухне.
— Девочка должна была познакомиться с Рэмом, пригласить его в номер и накормить, чем надо, — кивнул Ченич. — Тебя, Ули, в эти планы не посвящали.
— Ну да, я же жертва, — насупился Ули.
— Ты был нужен не только как жертва. Павлий не хотел расширять круг людей, хоть что-то знающих о его замыслах. Ты должен был помочь захватить рубку. И ты, и певец — вы оба исчезли бы после того, как Рэм подписал отказ.
— А Павлий? Его же видели на корте!
— Корабль Горца привёз бы Рэма к Асконе на сутки раньше корта. Отказ бы оформили, деньги вывели, свидетелей убрали. А Павлий успел бы удрать или изменить внешность. А может, Рэма и вовсе бы не хватились на корте. Его бы вывезли скрытно. И кто бы стал пересчитывать пассажиров по приземлении?
— У них форы были не сутки, а примерно неделя, — возразил Рэм. — Если бы бандиты как следует разнесли рубку, корт потерял бы управление. И висел бы без связи несколько дней. Это пока патруль хватится, пока пришлёт крейсер, пока починят…
Ченич кивнул и внёс пометку в блокнот.
— Так вот зачем Павлию было нужно импульсное оружие! — Ули хлопнул ладонью по поручню кресла. — А мы-то ему твердили, что светочастотное проще и эффективней, если уж рубку захватывать. А он планировал не людей, а технику вырубать!
— Да, в общем-то, правильно он планировал, — подтвердил Рэм. — Корт — судно гражданское, экипаж вообще не должен был оказывать сопротивления. Их учат сразу сдаваться.
Ченич сделал ещё одну пометку-закорючку в своём блокноте.
— Думаю, мы восстановили примерный план действий Павлия, — сказал он. — И всё бы пошло у него как по маслу, вот только Галка была действительно очень больна. Я запросил открытые документы фонда. У неё редкое орфанное заболевание, связанное с генами. Девушка всё это время испытывала сильные боли, и потому характер у неё был не сахар.
— Так и певец был не сахар, — вспомнил Рэм. — Тоже психованный.
— И он тоже нуждался в лечении, — кивнул Ченич. — Под таких юных Павлий и собирал деньги в свой фонд. И некоторым помогал, чтобы не портить отчётность. А те, кому требовалось самое дорогое лечение, умирали, не дождавшись его.
— Вот же тварь! — Рэм выругался и встревоженно уставился на Ули. — А ты — тоже болен? А чем?
Ули замотал головой:
— Психотехник написал мне заключение, что я псих, но это — чтобы вытащить меня из тюрьмы.
Рэм, кажется, не поверил: он нахмурился, что-то обдумывая. Похоже, у Ченича появился союзник, и по прилёту Ули было не избежать визита в клинику.
— Павлий, зная характеры своих подопечных, расписал им всё по ролям, — продолжал Ченич. — Но Галка, я полагаю, решила, что обхаживать тебя два дня — затея идиотская.
— Она увидела Рэма в ресторане, и он ей жутко не понравился, — усмехнулся Ули. — Заказал самое дорогое блюдо и жрал его напоказ, всякими ножичками, как делают аристократы. Галка завелась, пошла к официанту, который уже месяц строил ей глазки. Официант пустил её на кухню, и Галка подменила баллончики, которыми брызгают на десерт. Она же была психованная и везде их с собой таскала, боялась, что у неё не выйдет отравить Рэма. Павлий страшно орал. Мол, официант теперь обязательно проговорится, мол, он видел, как Галка подменила баллончики. Павлий велел мне прирезать официанта. Я бы не… — Ули замялся. — Но Галку было ужасно жалко. Павлий орал, что прибьёт её, если официант расколется. Ну, чтобы дорожка не потянулась к нам. И я сделал, как учили на улице, ещё в Ярбурге. Я никогда не пробовал, но получилось, даже одежду не забрызгал. А потом пришёл Старый и спросил, что у нас происходит? Он почуял смерть, как собака. И он... Он…
— Он тебя похвалил? — спросил Ченич.
— Да, — выдавил Ули. — А откуда вы знаете?
— Павлий был бандит неумелый и недоделанный, а вот Старый — много чего повидал в своей долгой жизни. Он понимал, что членов банды проще всего повязать кровью. Что внушение внушением, а вот страх того, что разоблачат, заставит тебя играть свою роль до конца. Потому-то тебе и доверять стали больше. Старый знал, что тебе уже некуда деться.
— А Галка? — спросил Рэм. — За что её Павлий убил? Она же красивая была. Хорошая…
— Думаю, ей велели продолжить тебя соблазнять, — сказал Ченич. — А она не захотела.
— Точно, — кивнул Ули. — Павлий сказал Галке, что надо вернуться к первоначальному плану. Быстренько окрутить тебя. А раз у тебя такой браслет, который чует отраву, то просто напоить и по башке стукнуть. А она почему-то стала орать.
— А это Рэм вылез со своей честностью, — пояснил Ченич. — Сказал, что у него уже есть девушка, и он не может её предать. Рэм поступил благородно, чем задел Галку до глубины души. Думаю, она решилась всё рассказать Рэму. Павлий зашёл в каюту Галки сразу после прыжка, и девушка устроила ему истерику. Обращаться к Старому Павлий побоялся. Он брызнул Галке в лицо той же кепрой, что и официанту, а когда она потеряла сознание, перерезал горло.
— Певцу он сказал, что это я! — сжал кулаки Ули. — Я начал спорить, а он: «Шутки кончились!» Приказал мне врезать Рэму по башке и запереть в каюте. Мол, деваться мне уже некуда, официанта-то я убил. И что Галку убил я — он тоже докажет. Я испугался его и Старого, испугался крови и...
— И бить не умеешь! — рассмеялся Рэм.
— Это не я, это охранник тебя ударил. Мне и без того было хреново. Мне показалось, что и вправду назад мне уже никак.
— Значит, план поменяли? — уточнил Ченич. — Раз Рэму дали тебя увидеть среди бандитов, Павлий всё рассказал Старому, и тот пообещал, что заставит Рэма отдать плантацию с помощью внушения?
— Да, Павлий сказал, мол, мы всё испортили, и теперь придётся действовать по-другому плану. Он выдал нам оружие и велел делать только то, что скажет. У нас было много людей. Павлий думал, что мы в пять минут захватим эту несчастную рубку. Но Старый половину наших куда-то увёл. Я не понял, зачем?
— Старому было скучно лететь, — пояснил Ченич. — Он развлекался, изучал пассажиров и персонал на свой лад: взламывал психику и заставлял человека рассказывать свои маленькие тайны. Так он и узнал о контрабандном грузе. И решил забрать его и улететь с корта вместе с Павлием. А экипаж просто перестрелять. У аристократии Содружества — свои забавы. И если она теряет совесть…
— Ну ни-ичего себе, — выдохнул Рэм. — А Павлия он, получается, не предупредил?
— Скорее всего, так. Он забрал часть людей, и Павлий растерялся. Пока Старый пробивался на вторую палубу к вожделенному грузу, снося всё на своём пути, директор фонда наделал ошибок. Пристрелил капитана, который попытался ему возражать. И потом уже, в состоянии аффекта, убил ещё несколько человек из команды. Ули и певец, глядя на всё это, слегка протрезвели от внушений Старого. Стресс — сильная штука. — Ченич посмотрел на Рэма: — Теперь давай ты. Что ты вытворял в рубке? Зачем ты затеял эту странную дуэль с Павлием?
— Я ничем не рисковал, — улыбнулся Рэм. — У меня же был подавитель импульса. На таком расстоянии он бы сработал мгновенно. Оружие разорвало бы, и конец Павлию, выстрели он в меня. Подавитель был у меня на груди. Я прямо руки на него положил.
— А почему мы не могли воспользоваться им сразу? — удивился Ченич. — Ведь тогда разрушений в рубке не было бы? Ты же сам говорил, как опасен импульс!
— Домагнитка и импульс, — пояснил Рэм. — Домагнитная защита — а у бандитов она была — прекрасно держит огнестрел, почти любой. Наше оружие стало бы бесполезным, включи я подавитель импульса.
Ули помотал головой:
— А как-то понятней ты можешь? — спросил он.