— Чего вы от меня хотите? — голос Констанс ссохся от страха и ненависти.
— Всего-то навсего, чтоб вы выполнили свой долг — предали земле бренный остов супруга вашего. А мы вам поможем. Я прочту молитву, вы поцелуете покойника в лоб. А он сделает все остальное. И чем больше людей увидят, как мы втроем повезем среди ночи рогожный куль на двуколке, тем меньше будет у вас шансов безнаказанно исковеркать ему жизнь.
— Но послушайте! — Констанс выкрикнула и затихла, точно прислушиваясь. — Послушайте! — она уже перешла на шепот. — Ведь я никак не виновата в… в смерти моего мужа.
— А кто тут говорит о вине? Вины, мадам, в философском плане вообще не существует. Существует лишь стечение обстоятельств. А они, мадам, таковы, что вы искренне желали смерти вашего супруга, а нынче поздно вечером покинули дом, после чего супруг ваш пропал без следа, что у вас есть любовник, которому вы подарили золотой перстень покойной первой жены Уго Стерна, за что последний обещал обоим вам поломать хребты. Довольно или продолжить?
— Оставьте ее, господин Норман, — угрюмо произнес молчавший доселе Гравер, — это я убил Уго Стерна. Пырнул его в бок. Я один. Ни она, ни вы тут ни при чем. Я один и отвечу ежели надо будет.
Констанс быстро закивала головой, точно Гравер испрашивал ее согласия и глянула на него с благодарностью, а на старика Нормана — с надеждой.
— Знаешь, мальчик мой, — вздохнул в ответ старик Норман, — я в жизни натворил много глупостей, особенно в твои годы. Однако всякий раз возле меня находился, благодаренье Богу, человек, который не позволял мне довести дурость до конца. Слушай меня и не рыпайся, ибо сейчас для тебя я есмь альфа и омега… Однако мы время ведем впустую. Зови Присциллу, пусть поищет куль, да попросторней. После запряжешь двуколку. А мы покудова с мадам Стерн сделаем остальное. Берите ведро и тряпку, мадам! Вы ведь не всю жизнь были родовитой леди, не так ли?!
К рассвету следующего дня бренная плоть Уго Стерна, завернутая в грубую рогожу, упокоилась в заброшенной штольне неподалеку от города.
Гравер и старик Норман довезли Констанс Стерн до дома. Она спрыгнула с двуколки и быстро зашагала к массивным литым воротам. Гравер вдруг вскочил, ринулся было за нею, но старик Норман с неожиданной силой ухватил его за ворот, как щенка, и воротил на место. «Сидеть на месте, сукин сын!» — прошипел он ему в ухо.
— Госпожа Стерн! У вас подол испачкан глиной! Застирайте сами, не доверяйтесь горничной.
Констанс кивнула, не оборачиваясь, отворила ворота ключом и скрылась в темноте.
Дома старик Норман дал ему выпить душного карибского рома. Кажется, только тогда с Гравера слетел наконец молчаливый столбняк.
— И что же теперь делать? — спросил он, переведя дух и глянув с надеждой на старика Нормана.
— Что делать? Думаю, тебе придется уехать из города. И чем скорее, тем лучше. Завтра с утра пораньше соберешь вещи да и уедешь.
— Уехать? — Гравер глянул на него совершенно потрясенный, ибо уже не мыслил жизни без этого дома. — Но ведь… Но ведь Констанс…
— А что Констанс? Констанс будет молчать, пока ее покойного супруга не хватится его родня. А когда она его хватится, то вдовушку как пить дать припрут к стенке. А когда ее припрут к стенке… Ты ведь уже понял, что выгораживать тебя она точно не станет?
— Понял, — Гравер мрачно кивнул. — Вот и вы хотите от меня избавиться поскорее.
— Дурак, — равнодушно ответил старик Норман. — Право же, дурак. Положи себе сроку один год. Через год (если сможешь и пожелаешь) — возвращайся.
— Скажите, а правда, — Гравер еще глотнул жгучего рома, сморщился и затряс головой, — правда ли, что Уго Стерн… ну… продал душу дьяволу?
— Душу дьяволу? И как ты себе это представляешь?
— Я? Да… Никак не представляю.
— Вот и я не представляю. И никто не представит. Потому как дьявола, по моему скромному разумению, и в природе нету. Дьявол, опять же по моему скромному разумению, — это тень отбрасываемая Богом. Господь создал мир единственно таким, каким он мог быть. Мир без Зла существовать не может. Это как трение — оно вроде мешает движению, а без него движение немыслимо. А поскольку святошам не понять, что Господь, создав мир, создал также и зло, они и выдумали какого-то там Дьявола… Однако мы отвлеклись. Итак, ты уйдешь утром. Лучше, затемно. Я приготовлю все, что тебе необходимо. Ну и твое жалованье за столько лет. Тебе хватит на год за глаза. И еще вот это…
Старик Норман насупился и вынул из за пазухи медальон. Тот самый медальон Констанс. «Милой дочурке в день ангела».