<p>
Глава 1
Смерть - это конец одной истории и начало другой. Ф. Моэллер
14 февраля 1999 года.
Сильнее затянув шарф, Гермиона похлопала по карманам в поисках перчаток.
Она свернула с дорожки, петляя среди разбросанных вокруг древних и совсем свежих могил с памятниками. Под ногами хрустели замерзшие травинки. Было около одиннадцати, и ночь окончательно вступила в свои права. То тут, то там дорожка освещалась почти потухшими фонарями. Вблизи замаячил маленький холмик, расположенный у старого вяза, протянувшего голые ветви к небу, будто пытаясь достать до звезд.
В глазах девушки блестели слезы. Эта часть кладбища стояла особняком. Большинство могил находилось здесь уже в течение многих веков, но казалось, что время вовсе не затронуло их. Тонкс, наверное, хотела бы быть ближе к друзьям, ведь она всегда обожала шумные компании, но в соседних могилах покоились незнакомцы. Правда, рядом был Люпин, и Гермиона точно знала, что для Тонкс это – самое важное. Та бы сказала что-то вроде: «Я мертва, так что какая разница, где меня похоронят – все равно я об этом не узнаю». Ремус и Тонкс были похоронены бок о бок под ветвями дружелюбного вяза неподалеку от Теда Тонкса, Сириуса Блэка и Северуса Снейпа.
Гермиона смахнула набежавшие слезы, вскарабкалась на холм, цепляясь за корни дуба, и обхватила ствол дерева, чтобы не упасть. Она огляделась в поисках нужной могилы, но взгляд наткнулся на фигуру. Впереди стоял человек. Сердце бешено забилось о ребра, а рука автоматически потянулась к палочке: война приучила быть всегда начеку.
Сказала ли она Рону или Гарри, куда направляется? Однозначно – нет. Те бы увязались следом, а ей хотелось побыть в одиночестве. Именно поэтому она и пришла так поздно. Но кто-то нарушил её планы.
Это был высокий худощавый мужчина. Он склонил голову, но даже так Гермиона узнала его еще до того, как лунный свет скользнул по платиновым волосам.
Эмоции захлестнули ее: шок, гнев, смятение и отвращение. Она не видела лица, но знала, что это Драко Малфой. Последний раз она видела его месяцев пять назад на слушании в Министерстве. Гарри выступал в их защиту, и Гермиона поддержала друга, а Рон только и говорил, что Драко и его родители «должны гнить в Азкабане». Гарри рассказал о том, как его спасла Нарцисса, и что Драко заставляли делать все те ужасные вещи. Непросто было поддерживать лучшего друга, учитывая, что Малфои сыграли не последнюю роль в войне, да и поведение Драко в Хогвартсе вызывало лишь неприязнь. Возможно, он и не по своей воле делал все те вещи во время войны, но он однозначно являлся жестоким паршивцем, помешанным на чистоте крови.
Это был непроизвольный выплеск эмоций, но само присутствие Малфоя породило новую волну отвращения. Казалось, что все это чья-то злая шутка, что он пришел посмеяться над павшими, и пальцы крепче сжали палочку.
– Что, черт возьми, ты тут забыл?! – зло спросила она, надвигаясь на вздрогнувшего от неожиданности юношу.
Он медленно развернулся. Вся его поза выражала жесткость и защиту, но когда она взглянула на его лицо, то не смогла сдержать удивленного вздоха. Он так изменился, превратившись из измученного войной подростка в гордого мужчину. Малфой изучал ее без тени жестокости или ненависти, будто забыл, как она выглядит, и теперь с совершенно незаинтересованным лицом вновь восстанавливал ее образ.
Клубок белого пара вырвался из его рта:
– Грейнджер, – тихо поприветствовал он.
– Я спросила, что ты тут забыл?!
– Я не глухой, Грейнджер, – ответил он. – Думаю, это очевидно. Причина та же, что и у тебя.
Она хмыкнула:
– Очень сомневаюсь. Я пришла, чтобы почтить …
– Как и я.
– Да ну ладно! – прервала она, делая шаг вперед. – Ужасное у тебя чувство юмора!
– Грейнджер, – нахмурился он, – я не ищу тут проблем.
– Тебя вообще не должно быть здесь! – яростно завопила Гермиона, и слезы брызнули из глаз. Были ли это слезы разочарования или горя – она не знала, но все слезы жгут одинаково. – У тебя нет на это права!
– Кто ты такая, чтобы решать…
– Я была ее другом! – прервала она, голос дрожал от эмоций. – У тебя нет причин находиться рядом с ее могилой! Ты даже не знал ее при жизни!
– Возможно, именно поэтому я здесь.
Драко запустил руку в карман, и Гермиона мгновенно выхватила палочку. На секунду он замер, отсутствующе взглянул на свою палочку, медленно взмахнул рукой, и на ладони появилась черная роза. Что-то прошептав, он аккуратно положил цветок на могилу Тонкс. Окинув девушку быстрым взглядом, он снял перчатки и бросил ей. Гермиона инстинктивно их поймала и удивленно уставилась на Драко, ища в безразличном лице хоть какое-то объяснение.
– У тебя руки почти синие, – сказал он и, развернувшись, зашагал прочь.
Она проводила его взглядом. Вся враждебность внезапно испарилась, и ее место заняло чувство вины. Была ли она излишне резка? Или Малфой все же заслужил такое отношение? И почему он ничего не ответил? Почему не накричал? В Хогвартсе он использовал любую возможность, чтобы досадить, и временами их стычки напоминали соревнования. А сегодня Малфой сделал все, чтобы избежать ссоры.
Тряхнув головой, Гермиона обернулась к могиле Тонкс. Слезы затуманили взгляд. Опускаясь на колени перед могильным камнем, девушка не сдержала стона, вырвавшегося из горла. Цветы, принесенные в день похорон Тонкс и Ремуса, уже давно завяли, и их мертвые лепестки развеял ветер. Только роза Драко напоминала о присутствии скорбящих. Гермиона уже хотела выкинуть ее, но передумала.
Пусть будет здесь.
– Я так скучаю по тебе, милая, – прошептала она и положила на плиту букетик из фиалок и подснежников. – С Днем Рождения.
14 февраля 2000 года.
Гермиона тяжело прислонилась к стволу дуба, пытаясь восстановить дыхание. В этот раз она хоть не забыла перчатки!