– О, замолчи! Так или иначе, это ее любимая песня…
– И тебе, думаю, она тоже нравится, – саркастически добавил он.
Она опустила глаза.
– Ты такой гадкий.
– А ты очаровательна.
Только слова сорвались с губ, как на его лице вновь появилась маска безразличия. Гермиона с трудом вдохнула. Она моргнула и с любопытством посмотрела на него, ища в лице юноши признаки шутки или смущения, но оно было непроницаемым, и девушка спросила себя, не ослышалась ли она.
– Извини, – произнесла она, – ты что-то сказал?
– Да так, неважно, – твердо ответил он и, взмахнув палочкой, поместил черную розу на могилу Тонкс.
Драко развернулся и взглянул на девушку так нежно, как никогда раньше. У Гермионы перехватило дыхание, она ждала его слов. Она видела, как он в замешательстве сжимает и разжимает ладони, будто обдумывая дальнейшие действия, и на секунду ей показалось, что он сделает шаг и возьмет ее за руку. Но миг прошел, и юноша вновь окружил себя неприступной стеной.
– Спокойной ночи, Грейнджер, – сказал он и направился вниз по холму.
– Спокойной ночи, Драко.
* Перевод названия: «Я хочу держать тебя за руку»
14 февраля 2003 года
Он опаздывал.
Каждый год она приходила на кладбище к одиннадцати часам вечера, и он уже был там. Всегда. Она ждала увидеть его и, не обнаружив знакомый силуэт у могилы Тонкс, почувствовала разрастающуюся в душе пустоту. Внутри все похолодело от мысли, что с Драко могло что-то произойти, или, что хуже, ему могли наскучить их встречи.
Но самое ужасное было в том, что все двенадцать месяцев ее снедало чувство незаконченности чего-то, произошедшего в прошлом году. Девушка даже подумывала связаться с ним, но каждый раз находила сотню аргументов против. Каким-то диким, странным образом кладбище стало для них секретным прибежищем, и разве можно было нарушить правило и встретиться за его пределами?
Она вздрогнула, когда услышала шаги за спиной. Чувство облегчения и легкой радости накрыли Гермиону. Она тепло улыбнулась ему, приветствуя:
– А я уже и не думала, что ты придешь.
– Меня задержали по работе.
– Понятно, – тихо отозвалась она.
Малфой удивленно вздернул бровь.
– Что-то не так, Грейнджер? Не приди я, ты бы скучала?
– Я расстроилась, не застав тебя тут, – призналась девушка, смущенно отводя взгляд, – ну… тут одиноко, и я вроде привыкла быть здесь с тобой.
– Значит ли это, что тебе нравится моя компания? – ошеломленно произнес юноша.
– Да, – смущенно кивнула она, – я была немного озадачена, не застав тебя. Ты всегда приходил раньше.
– Как я и сказал, были дела. Министерство собирается закупить кое-какие редкие ингредиенты по моему заказу, и они решили…
– И ты даже не посмеешься над моим признанием? – внезапно спросила она.
– С чего бы? Мы уже пару лет назад выяснили, что не против компании друг друга.
– Быть не против и наслаждаться чьим-то обществом – разные вещи.
Малфой немного улыбнулся:
– Да, есть разница.
– Могу я задать вопрос?
Он кивнул.
– Что ты делаешь до моего прихода?
– Жду тебя.
Ответ застал ее врасплох, и она не смогла сдержать улыбку, когда внутри всё потеплело от нежности. Драко пристально рассматривал ее, и только Гермиона хотела что-то произнести, он попросил:
– Расскажи о себе.
Гермиона кивнула на могилу Тонкс:
– Ты имел в виду ее?
– Нет, тебя. Расскажи что-нибудь о себе.
Она уже хотела возразить и поменять тему разговора, но решила посмотреть, что из этого выйдет.
– Мой любимый цвет…
– Голубой, – закончил он, – я знаю.
– Мой…Что?!
– Это просто. Мы ведь знакомы много лет. Десять лет, если быть точным. Я знаю, что твой любимый цвет – голубой.
– Но откуда? Мы никогда…
– На тебе было голубое платье на Святочном Балу, и единственным украшением, которое ты носила на моей памяти, был браслет с голубыми топазами. И у тебя голубые перчатки, – перечислил он. – Это просто понять. Ты, наверное, и мой любимый цвет знаешь?
Гермиона окинула его взглядом:
– Ты чаще всего носишь черное и серое, но твой любимый цвет – зеленый. У тебя зеленый шарф, а еще небольшие вкрапления изумруда в перстне. Но, должна отметить, что это достаточно очевидно. Цвета Слизерина.
Он пожал плечами:
– Расскажи что-нибудь, чего я не знаю.
Девушка перебирала в голове факты, отметая слишком простые и очевидные. Все это время Драко внимательно изучал ее. Непослушная челка иногда падала ему на глаза, и юноша быстрым движением убирал ее. Боже, как близко он находится!
– Я боюсь темноты, – призналась Гермиона, – с детства. Если я одна в комнате, то всегда оставляю лампу зажженной.
Секунду он обдумывал ее слова, а затем кивнул, будто довольствуясь таким ответом.
– У меня наоборот – не могу заснуть, если в комнате горит свет. Расскажи что-нибудь еще.
На этот раз она ответила быстрее:
– Я обожаю чай, выпиваю по четыре чашки за день.
– Опять же, я, напротив, ненавижу чай, – ухмыльнулся Драко. – Что-нибудь еще.
Девушка опустила глаза и тяжело вздохнула:
– Мне по-прежнему снятся кошмары о войне.
Его улыбка исчезла.
– Что ж, хоть что-то общее.
– У тебя тоже?
– Думаю, у многих, кто участвовал в войне, есть кошмары, – вздохнул Малфой. – Да, иногда и у меня. Иногда ты есть в этих кошмарах.
– Я?
– Последние пять лет. Думаю, это от того, что мы стали … ближе. Каждый раз я вижу тебя и Беллу в Мэноре.