Все обернулись, и палец болезненно отозвался на перемену позы. Чуть поодаль стоял еще силуэт.
– Ну чего, чего? – пробормотал державший.
– Правды ищу, вот чего, – ответил веселый силуэт. – Сколько взяли?
– Два… два… – всхлипнул Юрик.
– Тронешь – палец шкету выломаю, – нерешительно предупредил державший.
– А я тебя убью тогда, – ласково ответил веселый. Всмотрелся в державшего. – А ну, отпусти ребенка! – приказал он. – И деньги на бочку!
– Слушай, ты, герой!.. – рывшийся в карманах выпятил грудь и двинулся на веселого.
– Ну иди, иди, – сказал веселый приглашающе. – Походи немножко напоследок.
Фашисты по молодости лет не знали, как поступить. Это были неопытные фашисты, фашистята. Рывшийся перестал растопыривать плечи и остановился.
– И лады, – одобрил веселый. – Выкладывай.
Что-то невнятно бурча, рывшийся небрежно уронил рублевки Юрику на колени.
– Ну и отпустишь ты его, наконец? – не приближаясь, спросил веселый.
– Ладно-ладно, – пробормотал державший и выпустил палец. – Сладил, дылда… подожди еще, я твое лицо запомнил…
– Мое лицо всем врезается в память, – согласился спаситель, улыбаясь, и негромко скомандовал: – Кругом – марш!
И фашистята, еще раз огрызнувшись, побрели в темноту мимо безмятежно целующейся пары.
Спаситель сел, и Юрик, наскоро стерев слезы, шмыгая носом, уставился на него.
Он не походил на героя вестерна. Слишком доброе лицо. В боевиках людей с такими лицами обычно бандиты убивают в самом начале, чтобы зритель начал сопереживать и смотреть с интересом.
– Сдрейфил? – спросил спаситель. Юрик всхлипнул, сосредоточенно вправляя палец. От боли хотелось выть. – Деньги не потеряй, – спаситель аккуратно сложил рублевки и сунул Юрику в карман. Провел по его руке. – Экий холодный… Чего сидишь? До дому двигай, расселся тут…
– Что же это? – плачуще воскликнул Юрик.
– Что? – озадачился спаситель.
– Разве так еще бывает? Куда милиция смотрит? Дружинники?
Спаситель повнимательней заглянул Юрику в лицо. Качнул головой.
– Вы… дружинник? – шепотом спросил Юрик.
– Ясно дело, – ответил спаситель. – Володимирскай. Наши до Рязани двинули, а я отстал, запой, вишь, у меня…
Юрик всхлипнул.
– Ну, вставай, вставай, – сказал спаситель. – Помочь?
– Нет, – ответил Юрик как можно тверже. Что же это такое, погулять не могу без помощи, с отчаянием начал понимать он. Ноги не держали, хотели снова уронить его на скамью. Спаситель поддержал. Коленки трепетали, в них ударами вспыхивала боль.
– Перестаньте держать! – крикнул Юрик срывающимся, полным слез голосом. – Чего уж я, и стоять сам не могу?!
– Ну, как сказать, – спаситель снова улыбнулся. – Покамест, вроде, нет.
– Могу!!! – взвизгнул Юрик. На заботящихся можно визжать. Да чего он пристал?!. – Чего вы пристали! Отпус… пустите меня!
Спаситель поспешно отпустил.
– Лады, – проговорил он.
– Доберусь без вас! Ходить-то я не разучился!
– Счастливо, – сказал спаситель.
Спаситель, подумал я. Раньше это слово писали с большой буквы. И обозначало оно одного-единственного человека.
А теперь?
Юрик опять плакал. Это разве жизнь? Из дому выйти нельзя! Добро бы на фронте был искалечен, как Синцов или Мересьев, а то ведь смешно! Не связалось у природы, на миг она недосмотрела, и за эту ее исчезающе малую халатность он, живой, ни в чем не виноватый, всю жизнь никуда не годен, никому не нужен, всю жизнь смешон!.. Потому и Вика… Если б он был сильным, как эти двое! Быть сильным, как веселый спаситель, ему и в голову не приходило, сила ассоциировалась у него лишь со злом. Он полз, и вдруг сообразил, что не знает, где дом. Он остановился. Он же обещал маме вернуться через час – а прошло сколько? Стемнело! Мама, наверное, места себе не находит! Позвонить немедленно! Он зашарил по карманам, вспомнил, что двушки остались у фашистят.
Дима проводил взглядом заплаканного смешного мальчишку, продолжая улыбаться. Он чувствовал себя великолепно. Он знал, что драки мог и не выстоять, но подошел без колебаний, лихо и бесшабашно. Сегодня он всемогущ. Звездный день.
А Юрина мама вновь обзванивала милицию, больницы и морг. В милиции ее голос уже помнили; молоденький дежурный, как умел, пытался успокоить ее: «Да что вы, мамаша, ну с девушкой загулялся…» «Он у меня не ходит с девушками!» – отчаянно кричала мама. В трубке приглушенно хмыкали – дежурный-то знал, как проводят парни теплые вечера, особенно если мамы о них такого мнения. Но не спорить же с обезумевшей. «Ну гуляет, вечер теплый…» «Хорошенькое дело, теплый! Дождь лил как из ведра!» «Может, к другу зашел?» «К какому это другу?!»