— А это вы?.. — признал-таки. — Садитесь. Вы не меняетесь. А звезды и мне теперь подмигивают. Нахально так. Будто издеваются.
Он поднял руку, сцепил пальцы в кулак и погрозил небу, хотя звезды еще не высыпали. Затем помолчал, собираясь с силами, и вполне осмысленно исповедовался, признав, что самым большим его желанием было овладеть Ритой.
— Я может, потому и учиться в универ пошел. И работу денежную стал подыскивать. Купить её хотел с потрохами. Чтобы она полностью подчинилась и цыганочку мне сплясала. Но она улизнула. И от вас, и от меня…
Шаров послушал его и, свирепо настроившись, сказал себе: «все, хватит тризну справлять по Рите, надо жить». Он отправился устраиваться на работу и зашел, между прочим, в «Райские кущи». Там, на его прежнем рабочем месте, теперь продавали цветы.
— Вы что-то желаете? — спросила девушка-продавец, совершенно ему незнакомая.
Он купил гвоздику и подарил ей же. Она поблагодарила и положила цветок отдельно.
— Вы не думайте, я вашу гвоздичку второй раз продавать не буду, — сочла нужным объяснить с признательной улыбкой. — Себе оставлю.
Далее ноги сами привели в центр города, к дому со шпилем. На первом этаже там расположился салон красоты. Он назывался «У Афродиты», а не «У Фроси», как предполагал Виктор Буча. Судя по рекламе и наружной отделке, здесь располагалось очень престижное заведение. На стоянке отдыхали шикарные авто. Зайти, что ли? Передать привет от «Пончика»?.. Но, может, здесь управляет другая Афродита, а не та Фрося, которая была «подстилкой» у Виктора…
— Посторонитесь, дайте пройти! — прикрикнула на него молодая, изысканно одетая дама — видимо, одна из тех, которым ему предстоит выкалывать на ягодицах надписи и рисунки.
За стеклянными дверями маячила фигура охранника, уже бросившего на него, коротко стриженного удальца, настороженный взгляд… Нет, так и не зашел, засомневался в своих полномочиях.
Вспомнил о Василии Андреевиче, слесаре с завода, которому остался должен; деньги какие-никакие заработал на зоне, поэтому отправился отдать долг. Встретились на проходной, обнялись. Неспешный разговор продолжили в забегаловке, прихлебывая пиво и закусывая его солеными сухариками.
— Давай опять к нам, — предложил Василий Андреевич.
— А примут? У меня же судимость.
— Мы щас всех берем, — заверил слесарь. — Молодое поколение не очень-то желает. Оно ж до свободы дорвалось. У нас же, как и раньше, проходная. Работаем от и до, без свободного выхода к пивным ларькам. Ты, конечно, в «Райских кущах» разболтался, но теперь ведь к режиму вновь приучили?
— Можно и так сказать.
— Ну, нет худа без добра, — заключил Василий. — Я первый тебя порекомендую! И к тому же мы опять возрождаемся. Перепрофилировались; сковородки от фирмы «Тефаль» щас делаем, кастрюли, кружки. Конечно, гравировщиком тебя не возьмут. Надобности нету. Ну, переквалифицируешься. Станешь слесарем или токарем.
— Да ну, какой из меня слесарь-токарь.
— Обучим. У тебя руки из правильного места растут, — Василий еще хлебнул пива. — Чей-то с тобой, Глеб?
Действительно на Шарова что-то накатило. То ли пиво подействовало, то ли благодарность к старому товарищу подступила к самому горлу и увлажнила глаза; а может, припомнилось, как интересовалась когда-то Рита, откуда у него руки растут… Подался он агитации Василия Андреевича и по его рекомендации устроился на завод — слесарем третьего разряда.
Однако не прошло и месяца, как его вызвал начальник цеха, молодой мужчина, шустрый и предприимчивый, из нового поколения менеджеров.
— Недавно ездил в Германию, — сказал он. — И там на одной деловой встрече меня угостили чашечкой чая. Чай — изумительный по вкусу. А на чашке выгравировано: «Der Tee gibt die Kraft».
— «Чай дает силу», — перевел Шаров, никогда не изучавший немецкого, но прочитавший много книг — и о немцах тоже.
— Совершенно верно! — одобрил начальник. — И что вы скажете по этому поводу?
— У нас на этот счет есть своя поговорка, связанная, видимо, с общением с тюркским народом, — подумав, ответил Глеб. — «Чай не пьешь — какая сила, чай попил — совсем ослаб».
— Вон даже как! — удивился молодой начальник, никогда не слышавший такой поговорки. — Но я вас вызвал не для того, чтобы побеседовать о фольклоре. А дело в том, что у меня к вам деловое предложение. Василий Андреевич Коваленко сказал мне, что вы классный гравировщик. И я подумал: а что если на нашей посуде тоже делать рисунки и наносить всякие оригинальные надписи? Мне кажется, что на такую продукцию спрос увеличится. Как вы думаете?.. Знаю, вы отбывали срок. Навыки своего искусства не потеряли?