— Вот что, Глеб Конста-ти-ныч… фу, какое у вас длинное отчество! Можно я буду называть вас просто Глебом?
— Да. Пожалуйста.
— Ну и прекрасно! Вы не желаете ли пригласить меня в кафешку?
Они внедрились в кафе-бар «Фантазия» — в их же доме на первом этаже, с фасадной стороны. В зале висел полумрак. Высокие окна задрапированы плотными шторами. Тихо наигрывала музыка. Всё как будто отвечало их обоюдному тайному желанию спрятаться от посторонних. Шустрый официант с бабочкой на шее принес бокалы с коктейлями. Рита помешала соломинкой лед и через край, одним махом, выпила половину.
— Глеб, честно признаюсь: у меня сейчас критические дни… Вы понимаете, о чем я?
— Кажется, понимаю.
— Да ничего не понимаете! Я не в том смысле, что на рекламных роликах. Нет, кризис более глубокий и затяжной. Отец постоянно ворчит, куском хлеба попрекает. Мы не такие были! Мы пахали!.. Так мне бы куда-нить пристроиться. Можете по дружбе найти мне работенку?
— А какая у вас специальность? — поинтересовался он.
— В общем-то никакой.
— Образование?
— Школу закончила.
— Ну вот, аттестат зрелости имеете.
— В смысле: уже достижение? — съязвила Рита. — Только его правильней назвать аттестатом недозрелости. Что он мне дает?
— Можно дальше учиться. В универ поступить.
— Не с моими талантами.
— Ну, в медучилище, — Шаров загорелся. — Могу помочь. Моя двоюродная тетя, Анастасия Михайловна, четверть века там преподавала. Теперь это не училище, а колледж.
— Ага, статус повысили, — фыркнула Рита. — Нет, для меня это пройденный этап. Я там полгода проучилась и бросила. Оказывается, у человека очень много костей. Я не смогла все запомнить. Вы б еще санитаркой мне посоветовали пойти.
— А что? — спросил он и некстати припомнил: — Дочери наших царей практиковались санитарками в военных госпиталях.
— Я ж ведь не дочь царя, — резонно заметила Рита. — Им куда было податься, если все возможное доступно? Только в санитарки! А я всего лишь дочь не очень продвинутого городского чиновника. Моему папе даже иномарку не выделили.
— Тогда я затрудняюсь, — ему не хотелось отказать ей в первой же просьбе. — А какая именно работа вас устроит?
— Ничего не делать и деньги получать.
Неярко светились бра, освещая на стене выложенную из камешков мозаику Млечного пути, а совсем рядом, не отдаленная парсеками, сидела ослепительная и неповторимая Рита. Зазвучала очередная мелодия, плавная и тягучая. Из-за соседнего столика поднялся и вихляющей походкой приблизился молодой человек — бледнолицый и узкоплечий.
— Позвольте вашу девушку пригласить.
Шаров не сразу нашелся, что ответить. Рита сама распорядилась:
— Отвали, а? Не видишь, у нас деловой разговор.
Парень вспыхнул, выдал что-то сквозь зубы и отошел.
— Надоел, — пояснила Рита. — Из дома напротив. Так вот, Глеб, нет у меня ни увлечений, ни склонностей. Только вывеска, — она рукой обвела вокруг лица. — И куда мне при таком раскладе податься?
— Надо подумать.
— Думайте! Только не предлагайте панель и модельный бизнес. Там высокая конкуренция… Ву компрене?
— Да, понимаю. Но что вы о себе так пренебрежительно? Вон, даже французский язык знаете.
— Ага, — она засмеялась. — Чуть-чуть лучше, чем китайский. Я в классе единственная из всех объявила, что хочу изучать французский. Вот дура-то была! Пришлось в другую школу таскаться. Но их прононсом так и не овладела.
— Все-таки, думаю, в каждом человеке своя изюминка есть, — заметил Шаров. — И каждый способен чем-то увлечься. Но я еще плохо вас знаю, так что затрудняюсь советовать. И… и мне кажется, вы еще сами себя плохо знаете. Правильно говорят: чужая душа — потемки. Но и собственная — тоже не распахнутая книга.
— Будьте со мной попроще, обращайтесь на «ты».
— Тогда взаимно.
— Нет, что вы! Я по-прежнему буду на «вы», мне так больше нравится! Типа вы мой наставник или опекун, — в ее голосе появились капризные нотки. — Не согласитесь — обижусь. И я так поняла, что вы ничем мне помочь не можете. У вас, из близких знакомых, только Анастасия Михайловна из медучилища?
Он не припомнил и в сомнении передёрнул плечами.
Допив коктейль, девушка расслабилась и стала больше походить на прежнюю Риту.
— Глеб, голубчик, вы мне все больше нравитесь. И я буду с вами откровенна, — пообещала она. — С любящим человеком это всегда допустимо. Для него, в любом случае, останешься желанной. Верно рассуждаю?