Где-то за поворотом призрачно моргнул свет. Я решила, что мне показалось. Но свет появился вновь. Бьёрн стал ступать еще медленнее и тише, и я последовала его примеру. Было понятно, о чем он думает — никому и ничему нельзя верить. Тем более сейчас.
Бьёрн не расслабился и тогда, когда его окликнули. Хорошо, что в отличии от меня, агент не терял никогда бдительности. Я допускала слишком много ошибок, позволяя себе отвлечься тогда, как Бьёрн всегда был начеку.
Он опустил свое оружие только тогда, когда свет оказался достаточно ярким, чтобы показать лица троих из той четверки. Вид у них был очень злой.
— Наш человек ранен, — подтверждая мои мысли, заговорил тот, что казался самым безликим из них всех, — нам надо знать всё, что происходит. В противном случае мы превратимся в кучку овец, которых легко можно пустить в расход.
Бьёрн медленно начинал злиться, я видела это по тому, как он становился внешне всё более спокойным. Парадокс, но спокойствие Бьёрна было на самом деле опасной маской.
— Я рассказал всё, что знал. В офисе получили мои доклады и все имеющиеся сведения.
— Мы ознакомились с ними, агент Гисс. Но вот то, что произошло на пустыре, доказывает, что Вы знаете не всё. У нас есть несколько вопросов к Вашей спутнице. Бьёрн словно невзначай сделал шаг вбок так, что я оказалась за ним.
— Всё, что мне удалось узнать от Иваны, так же описано в докладах на имя начальников отдела и офиса.
Возможно это было правдой, но по глазам агентов я видела, что они не убеждены словами Бьёрна. У них и вправду были основания считать, что я знаю еще что-то.
— Будем надеяться, что это так, — произнес собеседник Бьёрна, — если бы я не видел след от прицела снайпера прямо на вас обоих, когда вы отходили, я бы подумал, что следует вернуть Ивану домой для подробного расспроса.
Я подумала о Сауле. Агент был прав, считая, что я рассказала Бьёрну не всё. Потяни Бьёрн и его коллеги за эту веревочку, мы погрязли бы в крови и лжи. И правосудие вряд ли бы оказалось на нужной стороне. Очевидно, что Саул имел большие возможности. И ему не хотелось, чтобы я шла за Гаспаром, не думаю, что целью его стрелков была я или Бьёрн, иначе мы бы остались там, под мокрым снегом в грязи. Его люди были везде — они подчистили всё после Тагамуто, они, судя по всему, вывезли Гаспара. Его люди контролировали въезд в город агентов, чтобы проследить за их передвижением. Это означало только одно.
— Я вызвал подкрепление и связался с местными властями. Ранение агента является преступлением, подпадающим под федеральную юрисдикцию. С этой минуты оно находится на контроле у главы отдела.
Бьёрн выглядел и довольным, и напряженным одновременно. Он ожидал продолжения, и оно явно должно было внести какие-то перемены в его положение.
— Агент Гисс, Вы подключены к работе в этой операции. Бюро пересмотрит Ваше дело, — старший агент протянул ему руку, которую Бьёрн слегка пожал. Вот и пришел твой час возвращения в седло, Бьёрн.
Глава 27
Я едва увернулась от летящего прямо в голову кулака. Казалось, что все мышцы в теле того и гляди разорвутся от напряжения. Уже больше часа Бьёрн заставлял меня отбиваться и нападать на него, будто бы мы находились на ринге. После той стрельбы на пустыре Бьёрн стал совершенно другим. Он превратился в ходячую машину для убийств, наконец-то получившую выход своей накопившейся злости. Было сложно понять — что именно так сильно изменило того человека, который не хотел поддерживать безумные затеи Анны Тагамуто.
Мы больше не жили в той квартире. Получив обратно свой значок и полномочия, Бьёрн перетащил наш скромный арсенал в новое место. Теперь мы делили более уютную квартиру из двух комнат в противоположном районе. Я не говорила вслух, но часто размышляла о том, что все эти меры предосторожности — пустой звук. Если меня легко нашел Гаспар, то люди Саула найдут и подавно.
Гаспар был везде. И всё чаще — в компании того красивого мужчины, лицо которого постоянно украшало то одну, то другую колонку новостей. Было как-то ожесточенно тихо и пусто при взгляде на того, кто еще недавно являлся главным человеком в жизни. Главным — потому, что мы настолько увлеклись погоней за ним, что вся наша жизнь, всё время и все мысли были посвящены только ему. Остановка и попытка выдрать его, как сорняк, оказывалась почти что пропастью, падение в которую не могло гарантировать того, что внизу, в конце полета, не разобьешься об острые камни.
Вновь уворачиваясь и отбивая удар, я неожиданно поняла, что так сильно меняет Бьёрна.
— Ты не считаешь, что тебе следует меньше думать о Хорсте? — Было немного сложно драться и говорить.
Бьёрн разрезал воздух резким движением и яростно двинулся в атаку.
— Не понимаю — о чем ты, — каждое слово получалось по отдельности, резкое и окутанное свистящим выдохом.
— Понимаешь, — я продолжала отбивать его выпады.
— Ты сама сказала, что наша главная цель — восстановить справедливости и заставить его заплатить за всё.
— Я думаю, что наша цель может стать огромной навязчивой идеей. И тогда мы просто потеряемся.
— Я не остановлюсь до тех пор, пока сам не увижу его за решеткой.
Я сделала подсечку, мало надеясь на успех, но Бьёрн неожиданно потерял равновесие. Он явно не ожидал этого, и теперь хмурой тучей поднимался с пола.
— В таком случае ты рискуешь потерять самого себя. Превратишься в одержимого погоней психопата.
— В отличие от тебя, Ивана, я контролирую себя и всё происходящее.
Это походило на ссору, и продолжать разговор было опасно. Мне не хотелось портить отношения с единственным человеком, с которым мы вместе пытались расхлебывать заваренную кашу.
Прошло около недели. Столица жила своей жизнью, не подозревая о том, что творится на её улицах. Я могла лишь наблюдать за небольшими отголосками того, что делали полиция и агенты. Бьёрн делился со мной тем, что было необходимо, но всё больше я убеждалась в том, что их действия легко предсказуемы и не так уж сложны, чтобы поймать рыбку.
Но и вернуться домой Бьёрн мне не давал. Он что-то чуял, подозревал и считал, что я в безопасности только тут, у него на виду.
Пружина сжималась медленно, но необратимо. Это было настолько же очевидно, как и то, что Гаспар словно провоцировал своих загонщиков, постоянно оказываясь на виду. Так, чтобы те его видели и щелкали зубами от злости. Бьёрн говорил, что бюро удалось найти некоторые зацепки, которые можно было использовать для начала работы по предъявлению обвинения.
Зима уже почти вступила в город, каждое утро было холоднее предыдущего. Возможно, к концу недели выпадет снег. Накануне Бьёрн стал ещё более оживленным, чем обычно. Я поняла, что что-то сдвинулось с мертвой точки, и это не могло не внушать всё больше и больше опасения, что как и в прошлый раз, ничего хорошего не произойдет.
Прежде, чем набрать номер, который я заучила наизусть, решив, что он может еще пригодиться, я осмотрела все углы и все дыры. Кто знает, что еще придумали и те, и другие стороны, считая, что мы с Бьёрном можем что-то скрывать. На кухне я включила воду, и та шумно загремела по железной раковине. Пусть создает эффект работы. Выходить на улицу было не так-то просто. Паранойя давно превратилась в реальность, и наблюдение больше не было моим бредовым вымыслом. Теперь можно было звонить.
Хотелось надеяться, что старый священник ещё жив. Я слушала гудки и спрашивала себя — понимаю ли я, что это нарушает моё собственное утверждение, что я хочу избавиться от Гаспара в своей жизни?
Наконец мне ответили.
Голос старика был по-прежнему ясным и звучным, словно никакая болезнь не могла его поставить на колени. Он заговорил настолько спокойно и доброжелательно, будто бы ждал и был готов к моему звонку.
— У меня не так много времени, — напомнил священник, — поэтому я рад вновь услышать Вас. Возможно, что мы больше никогда не побеседуем. Что Вас беспокоит, Ивана?