Занялась заря. Последние строчки эпилога окрасились в бледно-розовый цвет. Я снова убрал теперь уже прочитанную книгу за банку с черносмородиновым вареньем и, тяжело соскочив с табуретки, поставил на плиту чайник. Все незваные мысли этой ночи растворились в моей крови медленнодействующим ядом. Я включил телевизор и начал свое обычное утро. Минувшие часы показались мне не более чем сном.
* 10 *
Стремительно потеплело. Удивленной испариной покрылись стекла автомобилей и приоткрытые форточки квартир. Весна вспомнила о том, что город нуждается в хорошей погоде, и тихонько зашевелила ветви цветущих деревьев неуверенным в себе южным ветром. А день побросал за горизонт облака, открыв новые возможности для солнца, которое вонзило свои лучи в простудившийся во время ночного дождя асфальт. Карты шевелились в потоках воздуха и не спеша пододвигались друг к другу.
* 11 *
Я сидела в редакции и дописывала фельетон об одном бездарном заведении, в котором мне пришлось пообедать накануне. Ремесло ресторанного критика требовало еженедельных отчетов об общепитовской жизни мегаполиса.
На столе зазвонил телефон:
— Елена, поднимись ко мне, — интонация редактора показалась мне несколько напряженной.
Быстро взбежав по лестнице, я зашла в его продымленный кабинет:
— Что-то случилось?
— Нет. Если случится, то звонить уже будет поздно, — он размял сигарету в наполненной кривыми окурками пепельнице. — Для тебя сегодня есть задание… Довольно необычное. Как видно, придется съездить в одно шарлатанское место и написать рекламный текст. Они сами тебе позвонят и скажут, что именно им надо.
— Хорошо. А когда это будет? — я прислонилась к полке со стопками пожелтевших газет и стала задумчиво водить каблуком по рваному краю напольного ковролина.
— Понятия не имею, — он застучал клавишами и, прищурившись, посмотрел на монитор. — Жди. Если до вечера не объявятся, тогда поедешь к ним завтра…
Вернувшись к себе, я быстро перечитала заметку и сбросила ее по внутренней почте. Теперь придется сидеть и ждать звонка. Я посмотрела за окно на хоровод карапузов, гуляющих с мамашами возле песочницы. Зря поторопилась с текстом — оставаться привязанной к рабочему месту и ничего не делать довольно неприятно.
Может быть, заварить чай? Я вытащила из тумбочки чашку с облупившимся логотипом. Перспектива длительного ожидания действовала мне на нервы. Почему я не могу связаться с ними сама? На душе стало кисло и неуютно. Даже почитать нечего. Хотя… Я вспомнила о том, что не выложила из сумки книжку, подаренную мне вчера Анн. Поудобней усевшись в кресле, я раскрыла синий томик и погрузилась в текст…
Прошло некоторое время. Резкая трель телефона заставила меня камнем упасть в реальность.
— Да, соединили правильно. Я как раз ждала вашего звонка.
Взглянув на часы, я обнаружила, что провела в описанном Анн мире больше двух часов. Возвращаться в действительность категорически не хотелось.
— Вы сможете сейчас к нам подъехать? — из трубки звучал женский голос с ярким акцентом.
— Конечно. Записываю адрес.
Назвавшись Аидой, она стала долго рассказывать мне, как найти ее салон в паутине извилистых правобережных переулков. Я карябала ручкой по разлинованным страницам блокнота, одновременно пытаясь сосредоточиться на том, чего же собственно хочет от меня эта женщина…
В метро, пока грохотавший поезд вез меня на другой конец города, я снова погрузилась в чтение. Сюжет не желал отпускать меня ни на минуту. Я переворачивала страницы и как будто ныряла из одного видения в другое. Анн была права — ее грезы о бессмертной любви оказывались некоей калькой моих собственных надежд и мечтаний. В этом коллаже, собранном из снов я узнавала саму себя и те воспоминания, которые периодически подбрасывали мне из потустороннего мира. Я шелестела листами книги и в белых междустрочьях, подкрепленных и усиленных текстом, мне виделись собственные прошлые жизни, среди которых я силилась отыскать ответ на вопрос, как так могло случиться, что понятие любви для меня стало неотделимо от религии. Эта проблема, которая порой казалась трагедией, не позволяла мне обрести некую цельность, и часто вопреки обстоятельствам заставляла ощущать себя несчастной. Как можно жить, если когда-то много, много лет назад часть своей души я добровольно отдала в руки какого-то мужчины, позволив ему безраздельно владеть и моим разумом, и сердцем? Анн сказала тогда, что у некоторых любовь спрятана за иконами… Не имела ли она ввиду мой случай?