- Имя и фамилия резидента?
- Отто Михельс.
- Это он был с вами во дворе?
- Да. Только, как я понял, ему удалось уйти?..
Югов не отвечает, да Бук и не ждет ответа: сам все видел. До сих пор он говорил правду.
А Югов уже спрашивал:
- Где вы получили эту явку?
- Под Наро-Фоминском. Мне дал ее тоже агент абвера Макс Зингер, работник штаба той же дивизии.
- Расскажите подробнее.
- Подробнее не могу: не знаю. Зингер - где-нибудь в дивизии или бежал. Михельс действует здесь, в Москве.
- Адрес явки?
- Большая Молчановка, двадцать три. Только едва ли вы там сейчас кого-нибудь найдете. Если провалена явка, то резидент тотчас же находит другую.
- В такой же квартире жили и вы? - собирал по крохам свою информацию Югов.
- Да, там же поместил он и меня...
Я слушаю агента и все более убеждаюсь, что он заваливает абверовца с откровенным удовольствием. Может быть, потому, что его бросили раненного, даже не оглянувшись. Несомненно, что он решил смягчить свою участь. Даже оправдаться пытался.
- Ни одного русского я не убил, да у меня и оружия не было. Передавал радиошифровки, и все. А вы не скажете, будут ли меня судить?
- Обязательно будут, - согласился Югов.
- Значит, прямо в Сибирь?
- Это уж как трибунал решит. А может быть, и здесь останетесь. Подождем, когда Михельса изловят. Для разоблачения его понадобитесь.
Допрос еще продолжался, когда меня позвали к телефону. Звонил Стрельцов. Ничего не объясняя, просил приехать.
На Петровку я пошел пешком. От нас это недалеко. Не видно ни очередей у магазинов, уже и следа не осталось от той спешки, беготни, распродажи вещей прямо на тротуарах и той напряженности, в атмосфере которой жила Москва во время эвакуации. Уже никто не спрашивал, выдержит ли город прорыв вражеских танков.
У Стрельцова я застал в кабинете облаченного в чистенький ватник Смирного, уже подписывающего протокол допроса, по-видимому законченного.
- Поздно приходишь, - недовольно проговорил Стрельцов, - машину, что ли, не мог взять? Знал ведь, если Стрельцов звонит, то не зря, а по делу. Теперь можешь сам допрашивать. Кое-что о связях с Михельсом, которого вы никак поймать не можете. Садись прямо на мое место и записывай, если он что-нибудь новое для вас скажет. Наш допрос мы уже провели.
- Значит, еще протокол подписывать? - неохотно протянул Смирный.
Я усмехнулся, подумав, что для меня тоже не сладко раскапывать чужой мусор.
- Придется.
- О Михельсе, что ли?
- О нем, - кивнул я утвердительно.
- Не хотелось мне раньше его выдавать, но ведь своя рубаха малость поближе к телу.
- Полбанды вашей немецкий шпион купил, - сказал я.
- Троих он купил, тех, что вашему ведомству передали. А я отказался. Ей-богу, не могу на мокрые дела отзываться.
- Значит, все-таки знали, что он из абвера?
Смирный пожевал губами, потом сплюнул в пепельницу. Явно не радовал его наш разговор. Я, признаться, даже не понимал его верности воровскому долгу.
- Знать-то знал. Но не идти же мне стучать. Кто тебе помогает - не капай на того. Ведь это он нам адрес магазина дал, даже сказал, кто вахтером будет. Правда, засыпались мы в этом магазине, но Михельс ни при чем. Не он выдал.
- А когда познакомились с Михельсом? - спросил я.
- В самом начале войны, в ресторане "Москва". Невядомский туда тоже ходил, он меня и свел с Михельсом. Мы, говорит, хорошо платим. Но если по правде, не из-за войны я отказался. Не моя война, и на фронт не хочу. Нам и без войны работы хватит. Отказался я из принципа.
- Какого?
- Мокрых дел не люблю. За них слишком большие сроки дают. Да и в этом деле, которое уголовка раскрыла, никого не убил, хотя и стрелял. Лучше сказать, отстреливался. Очень уж не хотелось влипнуть.
- Что же обещали Михельсу взамен? Связь-то у вас сохранилась.
- Ну, нашел ему подходящих ребят. Вот и все.
- А оказались неподходящие. Знали, что обманываете?
Смирный долго молчал, потом с хитрецой ухмыльнулся.
- В деле-то их не видел. Скрозь не смотрел. Потому и не дал проверенных.
Я уже знал, что Смирный исчерпан. Ничего более путного от него не услышу. Но все-таки спросил:
- А откуда вынырнул Невядомский? Ведь он не в законе?
- Если бы. Ты спину его видел? Он и сам мог паханом быть. Смелости необычной, честности тоже, умения редкостного. В карту с десяти метров ножом попадает. А наган его посмотри. Чистенький, смазанный.
Спрашивать Смирного, где живет в настоящее время Михельс, было наверняка бесполезно: со времени ареста его банды прошла, наверное, неделя, да и что Смирный мог сказать об этом, если он встречался с ним где-нибудь в подворотне. Я предпочел обходный маневр.
- А где бы мы смогли найти его, скажем, завтра или послезавтра?
- Трудно сказать. Называл он как-то Невядомскому один адрес. Кажется, Садовая-Кудринская, номер дома не помню. Или он там бывает, или живет. Москву он знает назубок. Жил здесь или учился. У нас связь с ним поддерживал Невядомский.
Смирный подписал даже не прочитанный им протокол допроса и вышел вслед за конвойным.
- Доволен? - иронически спросил Стрельцов.
- Придется еще раз допрашивать Невядомского, - вздохнул я. Единственная связь с Михельсом.
...Но с Невядомским меня ожидал сюрприз. Югов хмыкнул, а Паша почему-то не отрывал глаз от моих сапог.
- Бежал Невядомский, - сказал он, отвернувшись.
- Из больницы? - вырвалось у меня. Я тут же вспомнил о своих опасениях, когда мы все трое встретили в больничном саду Невядомского, разгребавшего снег на дорожках.
- Конвойные были рядом, - сказал Паша, - а эта сволочь сумела перелезть через стену. Выяснилось, что за стеной уже дожидалась машина. Конвойные открыли стрельбу по машине, но не попали. Машина ушла, а нам теперь двоих искать надо. Что же вы молчите, Иван Сергеевич?
Югов ответил не сразу. Казалось, он мысленно собирал что-то, взвешивал, раздумывал, словно задачу решал. Я так ему и сказал.
- Ты, несомненно, прав, Вадим: именно решал задачу со многими неизвестными, - ответил Югов.