На допрос Михельса Югов взял меня.
Михельс начал разговор первым:
- Прошу учесть, что я не просто Михельс, а фон Михельс. Представитель старого дворянского рода в Западной Пруссии. Не терплю здешнего военного быдла. Так что же вас интересует?
- Имя. Оно настоящее?
- Мне нет смысла лгать.
- Но вас забросили в Москву под именем Сысоева.
- Я вернул себе свое настоящее имя, когда провалилась фрейлен Мюллер. Под именем Сысоева я вербовал уголовников. Национальность свою я уже не скрывал. Поверившие в победу Германии профессиональные бандиты и воры шли ко мне очень охотно. Стоило это мне не дешево, но денег на организацию террористических и диверсионных акций абвер не жалел.
- Много ли осталось в Москве ваших сообщников?
- Я не отвечу на этот вопрос.
- Боитесь, много знают?
- Я никого и ничего не боюсь. Но предателем никогда не был. Обо всем, что касается лично меня, расскажу. Я не Зингер и хочу умереть честно.
- Неужели вы считаете честным все содеянное вами в прифронтовой Москве?
Михельс равнодушно пожал плечами. Видно, у него было совсем другое понятие о честности. Так и оказалось.
- Я воевал во вражеском тылу, как и мои соотечественники на фронте.
- Капитана Березина убили вы?
- Я спускался по лестнице вслед за ним. Примерно на расстоянии метра я выстрелил ему в спину. А чемодан его забросил в подвал, мне он был не нужен.
- Интересно все-таки, почему вы так спокойны? Ведь все записывается.
- А что мне грозит, кроме пули?
- Да, смертную казнь вы заслужили, конечно. Только памятника вам никто не поставит. Живой Зингер, приказам которого вы подчинялись, многое рассказал нам и об организации абвера, его людях. Нам, в сущности, больше допрашивать вас не нужно. Не о чем.
- Значит, приговор уже вынесен? - усмехнулся Михельс.
- Приговоры выносит суд, а в данном случае военный трибунал, - сухо пояснил Югов. - Мы только расследуем ваше дело. Оно еще не закончено, и вы не раз понадобитесь нам, когда будут разбираться дела ваших уже пойманных или еще гуляющих на свободе сообщников. Впрочем, долго это длиться не будет, и те, выдавать которых вы не хотите, с лихвой рассчитаются с вами. А теперь я думаю, что на этом можно бы и поставить точку.
С этими словами Югов встал и кивком головы показал мне на выход. С делом Михельса было покончено.
22. 31 декабря 1941 года
Сегодня я провожаю ушедший год и встречаю новый. До прихода гостей еще далеко, но календарь уже доживает последние часы. Время подытоживать год или искать рубеж, пересекающий жизнь. У меня этот рубеж прошел в октябре, когда Москва стала фронтом. Жизнь круто повернула со встречи с Юговым. Я стал чекистом...
Хорошо размышлять в согретой рефлектором комнате, обычно у нас в нетопленном доме температура не подымается выше пяти градусов тепла, но я с помощью электроприборов нагрел ее до девятнадцати. Стол накрывает Лейда, собрав все принесенные ей пайки. Слышу ее голос в коридоре, приветствующий Югова. Он явился на полчаса раньше одиннадцати.
- Спасибо за доброе слово, девонька, - отвечает ей Югов. - Хорошо, что мы с тобой встретились, когда никого нет в коридоре. Приходи-ка завтра ко мне в управление в первой половине дня. Надо с тобой поговорить с глазу на глаз.
- Какое-нибудь поручение, Иван Сергеевич?
- Не поручение, а предложение. Потому и секретничаю, что у нас хороший разговор получиться может.
Югов, постучавшись, входит ко мне.
- Извини за то, что раньше других пришел. Кстати, и уйду в первые же минуты нового года. Встречу его с вами и уйду на дежурство. Сменю Безрукова, который сейчас дежурит. Я весь отдел отпустил на эту ночь.
- А зачем вам Лейда в управлении понадобилась?
- Подслушивал.
- Просто слышал. Вы же ее у моих дверей приглашали.
- Хочу ее к нам взять. Скромна, находчива, не болтлива, умна... А ты против, что ли?
- Не знаю, Иван Сергеевич. Годится-то она годится. Но все наши петухи, как павлины, хвосты распустят.
- Некогда им будет. - Югов нахмурился. - Учти, что Михельс не последний шпионский ас. Вчера из Серпухова звонили, что местный патруль задержал человека, якобы вернувшегося из оккупированной зоны. Документы, вероятно, липовые. Вот и поезжай завтра в Серпухов и на месте выясни: кто есть кто...
Каким-то он будет мой первый день в новом году, на пороге второго года войны?
Мы все уже сидим за столом, мои соседи по квартире, которых чуть-чуть пугает моя новая профессия; уже пробили двенадцать раз часы на Спасской башне Кремля и хлопнула открытая бутылка шампанского, припасенная для меня бережливой матерью, и Югов, подняв бокал, сказал свой новогодний тост. Я запомнил в нем только следующее.
- ...И еще несколько слов о хозяине нашей новогодней встречи. Я учил его, как учил меня легендарный Феликс Дзержинский, и учил, конечно, не с тех высот, но с тем, чтобы Вадим знал и запомнил его завет о том, что должно быть главным в чекисте. Война еще не кончена, осадное положение в Москве не снято, и враг будет еще не раз забрасывать к нам своих агентов, одного из которых вы знаете под именем Сысоева. Не осторожничайте с Вадимом, он же заботится о нашей безопасности. Пусть в тылу, но он солдат, человек с ружьем, защищающий вашу жизнь и свободу...
Окна замерзли, едва можно было разглядеть в них бесснежный туман, и мечи прожекторов пока не рассекали небо.
Шел январь второго года войны.