— Тетушка... куда они его упекли?
— Забейся в нору и закрой за собой вход! За твою голову назначена награда!
— Награда? Брось, тетушка, кто станет платить за меня награду? Скажи лучше, где они его держат. Ты знаешь?
— Не держат они его!
— «Не держат»? Как это?
— Ты что, не знаешь? Бедный мальчик! Они его укоротили.
Торби был так потрясен, что потерял дар речи. Хотя Баслим не раз говорил с ним о своей смерти, Торби никогда не воспринимал его слова всерьез. Он даже представить себе не мог, что отец когда-нибудь умрет и покинет его.
Она говорила что-то еще, но Торби не слышал, и ей пришлось повторить:
— Ищейки! Сматывайся!
Торби оглянулся. В их сторону шли двое патрульных. Самое время удирать! Но с одной стороны улица, с другой — глухая стена. И ни одной лазейки, кроме дверей в кабаре... Если он шмыгнет туда в таком наряде, прислуга просто кликнет патруль.
Но другого выхода не было. Торби повернулся к полицейским спиной и вошел в узкое фойе кабаре. Там никого не оказалось. На сцене шло последнее действие, и даже зазывалы не было видно. Рядом стояла стремянка, а на ней висел ящик с прозрачными буквами, которые вывешивались снаружи для оповещения об очередном представлении. Торби бросил на них взгляд, и тут его осенила идея, которая преисполнила бы сердце Баслима гордостью за своего питомца. Схватив ящик и стремянку, Торби выскользнул на улицу.
Полицейские были уже близко, но Торби, не обращая на них внимания, приладил стремянку под небольшим светящимся табло над входом и полез наверх, держась к патрульным спиной. Его тело было ярко освещено, но лицо и плечи скрылись в тени над верхней строчкой афиши. Одну за другой он принялся снимать буквы, из которых было составлено имя звезды нынешнего представления.
Двое полицейских подошли вплотную и остановились прямо под ним. Торби постарался унять охватившую его дрожь и продолжал трудиться с размеренностью батрака, выполняющего осточертевшую ему работу. Снизу послышался голос тетушки:
— Добрый вечер, сержант!
— Привет, тетушка. Какие байки сегодня травим?
— Вот еще, байки! Я вижу в будущем твоем прелестную юную деву, руки ее прекрасны, как птицы. Дай мне ладонь, может быть, я прочту там ее имя.
— А что скажет моя жена, не знаешь? Нет, сегодня мне не до болтовни, тетушка, — сержант посмотрел на мальчика, меняющего над входом вывеску, и потер подбородок. — Мы ловим отродье старого Баслима. Ты его не видела?
Он еще раз поднял голову, наблюдая за возней наверху, и его зрачки слегка расширились.
— Стала б я тут сидеть, если бы видела!
— М-м-м...— полицейский повернулся к напарнику. — Рой, пошарь-ка в заведении у Туза и не забудь про сортир. А я понаблюдаю за улицей.
— Есть, сержант!
Напарник ушел, и старший полицейский вновь повернулся к предсказательнице.
— Плохи дела, тетушка... Кто бы мог подумать, что Баслим, этот калека, станет шпионить против Саргона?
— И в самом деле, кто? — она наклонилась вперед. — А правда, что он умер от страха прежде, чем его укоротили?
— У него был при себе яд. Старик, видно, заранее знал, что ему грозит. Из норы его вытащили почти мертвым. Вот уж позлился наш капитан.
— Зачем его укорачивали, если он уже помер?
— Ну, ну, ты же знаешь, тетушка: закон есть закон. Вот его и укоротили, хотя мне это тоже не нравится, — сержант вздохнул. — Такие дела. Как подумаю о несчастном парнишке, которому этот старый мошенник задурил голову... А теперь комендант с капитаном ждут не дождутся получить от парня ответы на вопросы, на которые так и не ответил старик.
— Какая им от него польза?
— Да никакой, естественно, — сержант поковырял землю концом дубинки. — Но будь я на месте этого парня и знай, что старик подох, я был бы уже ой как далеко отсюда. Нашел бы какого-нибудь фермера, которой не интересуется городскими делами и нуждается в дешевой рабочей силе. Но раз я не он, то пусть мне этот парень только попадется, от меня так просто не убежишь, уж я его отведу на допрос к капитану.
— Скорее всего, он сейчас зарылся где-нибудь в бобовые грядки и помирает от страха.
— Возможно. Но это все же лучше, чем расхаживать по городу в укороченном виде,— сержант еще раз осмотрел улицу и крикнул:
— Ладно, Рой! Чего ты там застрял?
Прежде чем уйти, он еще раз взглянул на Торби.
— Ну, пока, тетушка. Если увидишь его, кликни нас.
— Разумеется. Хайль Саргон!
— Хайль, хайль...
Полицейский медленно пошел прочь, а Торби продолжал делать вид, будто работает. Он изо всех сил пытался унять нервную дрожь. Из кабаре повалил народ, и тетушка заголосила, суля счастье, удачу и милости фортуны всего лить за несколько монет. Торби уже собирался спуститься вниз, сложить стремянку, забросить ее в кабаре и смыться, когда в его лодыжку вцепилась чья-то рука.