У Торби была дюжина приятелей и сотни людей он знал в лицо. Но все его знакомцы были вынуждены соблюдать комендантский час; он встречался с ними только днем, и в большинстве случаев даже не знал, где они спят. Но в этих местах комендантский час не имел силы. Во имя коммерции и для удобства посещения баров, игорных и других гостеприимных заведений прибывающими космонавтами двери в районе Веселой Улицы рядом с космопортом никогда не закрывались. Посетитель, даже простой свободный человек, мог оставаться здесь всю ночь, правда, рискуя быть схваченным, если он выйдет в город между наступлением комендантского часа и рассветом.
Риск не волновал Торби; он не собирался показываться кому-то на глаза, и хотя внутри района патрулировала полиция, он знал повадки тамошних стражников. Они ходили парами и не покидали освещенных улиц, изменяя этому обычаю крайне редко. Но главная ценность этого района, которая интересовала Торби, была в том, что слухи здесь часто распространялись за час до события и были значительно полнее, чем о них сообщали заголовки газет.
Хоть кто-то на Веселой Улице должен знать, что случилось с папой. Прокладывая путь по крышам, Торби добрался до этого шумного района. По водосточной трубе он спустился в какой-то темный двор, вышел на Веселую Улицу и остановился, оглядываясь в поисках кого-нибудь из знакомых. Вокруг было много прохожих, но большинство из них были приезжими. Торби знал каждого владельца и хозяина вверх и вниз по улице, но он медлил войти в какой-нибудь кабачок, так как мог попасть прямиком полиции в лапы. Он хотел встретить того, кому мог бы довериться.
Полиции не было, но не было и ни одного знакомого лица, хотя на минутку показалась тетка Сингхем.
Среди множества предсказателей, которые трудились на Веселой Улице, тетка Сингхем была лучшей: она никогда не предсказывала ничего, кроме счастья и удачи. И если они запаздывали, никто из клиентов не жаловался; теплый голос Тетушки внушал уверенность. Кто-то шептал, что свое собственное счастье она ловит, снабжая полицию информацией, но Торби не верил в эти слухи, потому что им не верил и папа. Она была прекрасным источником новостей, и Торби решил попытать счастья – самое большее, что она могла сообщить полиции, что он жив и на свободе… а это они и так знали.
За углом, справа от Торби, было кабаре «Небесная Гавань»; Тетушка расстелила свой коврик перед входом в него, решив ловить клиентов, которые будут вот-вот выходить по окончании представления.
Торби огляделся по сторонам и рванулся вдоль улицы к кабаре.
– Эй! Тетушка!
Она с удивлением обернулась, а затем сделала бесстрастное лицо. Не шевеля губами, она сказала достаточно громко, чтобы Торби услышал:
– Уноси ноги, сынок! Скрывайся! Неужто ты с ума сошел?
– Тетушка… куда они его забрали?
– Нырни в какую-нибудь дырку и прячься! За тебя назначена награда!
– За меня? Что за глупости, Тетушка, никто не будет платить за меня награды. Ты только скажи мне, где они его держат. Ты знаешь?
– Они не…
– Что «они не»?
– А ты не знаешь? О, бедный мальчик! Они укоротили его.
Торби испытал такой ужас, что потерял дар речи. Хотя Баслим говорил, что наступит время, когда он будет мертв, Торби никогда по-настоящему не верил в это; он был не в состоянии представить себе, что папы нет, что он мертв.
Он не слышал, что она говорила, и ей пришлось повторить:
– Ищейки! Уходи!
Торби посмотрел из-за плеча. По направлению к ним двигались двое полицейских – время уносить ноги! Но он был зажат между улицей и стеной, ни одного выхода в поле зрения, кроме дверей кабаре… и если он кинется в них, в таком виде и так одетый, швейцар просто кликнет патруль.
Но деваться было некуда. И Торби, повернувшись к полиции спиной, вошел в тесное фойе кабаре. Там никого не было – на сцене шло последнее действие, и даже лоточники ушли поглазеть на него. Внутри фойе стояла стремянка и на ней ящик со светящимися буквами, которые подвешивались над входом, оповещая о представлении. Торби увидал их, и в голове его мелькнула мысль, которая заставила бы Баслима гордиться своим учеником – схватив стремянку и короб, Торби вышел наружу.
Не обращая внимания на полицейских, он водрузил стремянку под небольшим светящимся объявлением, которое красовалось над входом и, держась к полицейским спиной, поднялся по стремянке. Тело его было ярко освещено, но голова и плечи скрывались в тени. Он начал спокойно снимать буквы.
Двое полицейских остановились как раз под ним. Торби постарался скрыть охватившую его дрожь и продолжал трудиться со спокойной уверенностью наемного работника, исполняющего привычную работу. Он слышал, как Тетушка Сингхем окликнула полицейского:
– Добрый вечер, сержант!
– Добрый вечер, Тетушка. Что ты будешь врать сегодня вечером?
– Вот уж, в самом деле! Я вижу у вас в будущем прекрасную юную девушку, с руками нежными, как птицы. Дайте мне посмотреть на вашу ладонь и, может быть, я смогу прочесть ее имя.
– А что скажет моя жена? Сегодня вечером нет времени для болтовни, Тетушка… – Сержант посмотрел на человека, меняющего вывеску, потер подбородок и сказал: – Мы должны выслеживать отродье Старого Баслима. Ты его не видела? – Он снова посмотрел на работу, что шла над его головой, и его глаза слегка расширились.
– Неужто я сижу здесь только, чтобы собирать сплетни?
– Хмм… – Он повернулся к напарнику. – Родж, пройдись внутрь и не забудь заглянуть к каторжникам в туалет. Я присмотрю за улицей.
– О' кей, серж.
Когда напарник скрылся, старший полицейский повернулся к гадалке.
– Плохи дела, Тетушка. Кто бы мог представить, что старый Баслим, этот калека, шпионил против Саргона?
– И в самом деле, кто? – Она наклонилась вперед. – Это правда, что он умер от страха, прежде чем они его укоротили?
– Он знал, что его ждет, и у него был с собой яд. Но он скончался еще до того, как его вытащили из норы. Капитан был просто в ярости.
– Если он был уже мертв, зачем же его укорачивали?
– Ну-ну, Тетушка, закон надо соблюдать. Хотя это не та работа, что доставляет удовольствие. – Сержант вздохнул. – Грустно жить на этом свете, Тетушка. Как подумаю об этом бедном мальчишке, которого запутал старый мошенник… а теперь и комендант и капитан, оба хотят задать парню вопросы, на которые они предполагали получить ответы у старика.
– Что они хотят узнать?
– Ничего особенного. – Сержант поковырял грязь концом своей дубинки. – Но будь я на месте этого мальчишки и знай я, что старик мертв и у меня нет ответов на трудные вопросы, я бы был уже далеко отсюда. Я бы пристроился на какую-нибудь ферму подальше от города, хозяину которой нужны крепкие руки и которого не волнует, что делается в городе. Но поскольку я не он, то, как только увижу его, то арестую его и представлю капитану.
– Наверно, в эту минуту он в самом деле сидит где-то между грядок и трясется от страха.
– Возможно. Но это лучше, чем держать свою голову под мышкой. – Сержант еще раз оглядел улицу и крикнул: – Все в порядке, Родж. Кончай свои дела. – Двинувшись, он еще бросил взгляд на Торби и сказал:
– Спокойной ночи, Тетушка. Если увидишь его, кликни нас.
– Так и сделаю. Да здравствует Саргон.
– Да здравствует.
Пока полиция медленно удалялась, Торби, стараясь скрыть дрожь, продолжал делать вид, что занят делом. Посетители повалили из кабаре, и Тетушка затянула свой речитатив, обещая счастье, удачу и хорошие виды на будущее – естественно, не даром. Торби спускался, таща за собой корзинку с буквами, и собирался было уже войти в кабаре, как чья-то рука схватила его за лодыжку.
– А ты что здесь делаешь?
Торби похолодел, но затем сообразил, что это был всего лишь швейцар, разгневанный изменением вывески. Не глядя вниз, Торби сказал:
– В чем я ошибся? Вы платите мне за то, чтобы я менял эту мигалку.