— Не беспокойся об этом слишком, Арчи, — успокоила она меня. — Не так-то просто убить человека при помощи магии, пока он сам связан с магией и чувствителен к ней.
— Но можно ведь убить человека, напугав его до смерти! — запротестовал я.
Она улыбнулась мне этой своей невообразимой улыбкой и сказала:
— Я не думаю, что тебя действительно напугали, мальчик мой. По крайней мере, ты не подаешь виду.
Я почувствовал в этом замечании участие и оценил его.
— Это ведь вы повсюду наблюдали за мной и вытягивали меня из ловушек, правда?
Она улыбнулась еще шире и ответила:
— Это моя профессия, Арчи Нехорошо, конечно, когда молодым требуется помощь старухи Но покончим с этим. Я хочу еще поразмышлять на эту тему.
Через пару дней по почте пришло письмо, адресованное мне и надписанное тончайшим изысканным почерком. Оно имело тот благородный аромат, который был свойствен прошлому веку, и надписано было чуть дрожащей рукой, как будто автор был немного нездоров или очень стар. Я никогда не видел ее почерка, но сразу догадался, от кого она Я прочитал:
«Мой дорогой Арчибальд. Хочу представить вам моего испытанного друга, доктора Ройса Уоррингтона. Вы найдете его в отеле «Бельмонт», где он ожидает известия от вас. Доктор Уоррингтон исключительно знающий специалист в тех вопросах, которые вас беспокоят на протяжении последних недель. Вы можете полностью положиться на его мнение, особенно там, где требуются меры не совсем обычные.
Пожалуйста, пригласите с собой вашего друга, мистера Джедсона, если вы не возражаете.
Я позвонил Джо и прочел ему письмо. Он сразу же сказал, что будет немедленно, и попросил меня позвонить Уоррингтону.
— Позовите, пожалуйста, доктора Уоррингтона, — попросил я, как только клерк соединил меня с его номером.
— Говорите, — ответил мне культурный британский голос с явными оксфордскими тонами.
— Это Арчибальд Фрейзер, доктор. Миссис Дженнингс написала мне, чтобы я с вами повидался.
— О, да! — ответил он тепло. — Это будет очень любезно. Как мы с вами условимся о встрече?
— Если вы свободны, я могу зайти прямо сейчас.
— Позвольте, я взгляну, — он помедлил ровне столько, сколько нужно, чтобы посмотреть на часы. — У меня есть дела в вашей части города. Могу ли я зайти к вам в офис минут через тридцать или чуть позже?
— Это будет замечательно, доктор, если только не доставит вам неудобств..
— Совсем нет. Я буду у вас.
Вскоре пришел Джедсон и сразу же спросил меня о докторе Уоррингтоне.
— Я его еще не видел, — сказал я, — но по телефону голос у него совершенно шикарный, как у члена совета английского университета Он скоро будет здесь сам.
Моя секретарша принесла его визитку спустя полчаса Я поднялся, чтобы приветствовать его — рослого, плотного телосложения человека с лицом, исполненным большого достоинства и явной интеллигентности. На нем был довольно консервативный костюм, сшитый у дорого портного, в руках перчатки, трость и большой портфель. Но он был черен, как уголь!
Я постарался никак не выказать своего удивления. Надеюсь, мне это удалось, поскольку я очень боялся обидеть его подобной невоспитанностью. В самом деле, почему бы человеку не быть негром? Я просто не ожидал этого.
Джедсон помог мне выйти из положения. Я думаю, что он не растерялся бы, даже если бы ему подмигнула яичница-глазунья. Он взял разговор в свои руки уже через несколько минут после того, как я представил его. Мы все удобно расположились в креслах и провели несколько минут в вежливом обмене ничего не значащими любезностями, как это обычно делают не слишком хорошо знакомые между собой люди.
Уоррингтон первым перешел к делу.
— Миссис Дженнингс дала мне понять, — начал он, — что есть некие проблемы, в которых я могу быть полезным одному из вас или же вам обоим.
Я сказал ему, что, несомненно, такие проблемы существуют, и коротко обрисовал ему ситуацию, начиная с того, как тот рэкетир впервые показался в моем магазина Он задал несколько вопросов, и Джедсон помог мне восстановить некоторые детали. У меня сложилось впечатление, что миссис Дженнингс уже многое ему рассказала, и он просто уточняет кое-что.
— Очень хорошо, — сказал он в конце глубоким голосом, звучным и сочным, который, казалось, отдается эхом в его грудной клетке еще до того, как прозвучит в воздухе.