— Но послушай, капитан, — я все еще ничего не понимал, — если политические противники мистера Бонфорта выкрали его, почему они держат его в секрете? Казалось бы, наоборот, они должны кричать об этом на каждом перекрестке.
— Именно так они и поступили бы, происходи это на Земле Или на новой Батавии. Или на Венере. Но не на Марсе. Ты знаешь легенду о Кккахграле Младшем?
— Боюсь, что нет.
— Ты обязательно должен узнать ее, это позволит взглянуть изнутри на то, как марсиане понимают долг. Короче говоря, Кккахграл должен был появиться в определенном месте и в определенное время, а было это несколько тысяч лет назад, чтобы его произвели в рыцари — очень большая честь для марсианина. Не по своей (с нашей точки зрения) вине он не смог прибыть вовремя. Единственное, что по марсианским обычаям оставалось сделать, — это казнить его. Но, учитывая молодость и чистосердечное во всем признание, некоторые радикалы потребовали, чтобы ему предоставили возможность вернуться назад и начать все с начала. Но сам Кккахграл не принадлежал к их числу. Он настоял на своем праве в качестве прокурора самому вести процесс, выиграл его и был казнен. Этот поступок сделал его святым — хранителем марсианских традиций.
— Форменное безумие!
— Ты так думаешь? Помни, марсиане не мы. Они очень старая раса и за свою историю выработали систему правил и обязательств, предусматривающую любую возможную ситуацию. Это величайшие из мыслимых формалистов. По сравнению с ними древние японцы с их понятиями долга и чести просто отъявленные анархисты. У марсиан нет «правильного» и «неправильного» — вместо этого у них есть принятое и непринятое. В квадрате, в кубе и в черт знает какой степени. Проблема в том, что шефа вскоре должен будет усыновить дом именно Кккахграла Младшего. Теперь улавливаешь?
Я все еще не понимал. По моему мнению, этот Ккках был обыкновенным кретином.
— Все это достаточно просто, — продолжал Бродбент. — Шеф лучше любого другого землянина на практике изучил обычаи и психологию марсиан. Он работал над этим годы. Церемония усыновления состоится в Локус Соли в ближайшую среду. Ровно в полдень. Если шеф прибудет туда и правильно пройдет через все испытания — прекрасно. Но если его там не окажется — и не имеет никакого значения по какой причине — его имя смешают на Марсе с грязью, в каждом доме от полюса до полюса. Это величайший из когда-либо предпринимавшихся межпланетный и межрасовый заговор, жертвой которого станет Бонфорт. Но еще хуже будут последствия. Предполагаю, самое меньшее — Марс разорвет союз с империей. Гораздо более вероятно, что произойдут репрессии и людей начнут убивать, — возможно, убьют всех, кто находится сейчас на этой планете. Тогда экстремисты из человеческой партии отреагируют свойственным им образом и силой вновь присоединят Марс к империи, но только после того, как все его коренные жители будут мертвы. И это произойдет только потому, что Бонфорт не сможет присутствовать на церемонии. Марсиане относятся к таким вещам очень серьезно.
Дак исчез так же неожиданно, как появился, и Пенелопа Руссель снова вернулась к проектору. С запоздалым раздражением я вспомнил, что не выяснил у Дака одну вещь. Что удерживает наших врагов от того, чтобы попросту убить меня, раз для расстройства политических планов Бонфорта им нужно всего лишь помешать ему (собственной персоной или посредством дублера) участвовать в какой-то варварской марсианской церемонии? Но я забыл спросить об этом — возможно потому, что подсознательно боялся получить ответ.
Короче говоря, я снова принялся изучать Бонфорта, наблюдать его движения и жесты, запоминать выражения и модуляции голоса. Вскоре я уже, как принято говорить у нас, актеров, «носил его голову».
Изображение в очередной раз сменилось, и передо мной возник Бонфорт, пожимающий псевдоконечности окружающих его марсиан. Я уже так глубоко погрузился в картину, что и в самом деле почувствовал их вонь — она была непереносима. Мои руки непроизвольно сжались, сознание захлестнула волна паники.
— Выключи! — прокричал я задыхаясь.
Зажегся свет, и картина исчезла.
— Что случилось? — спросила Пенелопа, удивленно уставившись на меня.
Я постарался восстановить дыхание и унять дрожь.
— Мисс Руссель, я очень виноват… но, пожалуйста, не включайте это снова… Я не моту выносить марсиан!