— Ну, наконец-то вы здесь. Перейдем к делу.
— Конечно. Помнится, — добавил я, — упоминалась какая-то премия.
— Ах да, — открывший дверь космонавт повернулся к человеку на диване. — Джок, заплати ему.
— За что?
— Заплати!
Теперь я убедился, который из двух на самом деле был боссом, — хотя в присутствии Дака Бродбента в этом и так почти не оставалось сомнений. Лежавший на диване парень быстро вскочил и, все еще хмурясь, отсчитал мне полсотни и пять десяток. Я осторожно, не пересчитывая, взял их и сказал.
— К вашим услугам, джентльмены.
Большой человек пожевал губами.
— Во-первых, я хочу, чтобы вы торжественно поклялись, что не проговоритесь об этой работе даже во сне.
— Если просто моего слова не достаточно, чем лучше моя клятва? — Я быстро посмотрел на маленького человека, снова растянувшегося на диване — Мы так и не познакомились. Я Лоренцо.
Тот безучастно взглянул на меня. Мой знакомый из бара торопливо сказал:
— Имена значения не имеют.
— Не имеют? Перед тем как умереть, мой почтенный папа заставил меня обещать ему три вещи; во-первых, никогда не смешивать виски ни с чем, кроме воды, во-вторых, всегда игнорировать анонимные письма, и в последних, никогда не говорить с незнакомцем, Который отказывается назвать свое имя. До свидания, сэр. — Я повернулся к двери, сотня империалов, полученная от них, согревала мой карман.
— Постойте! — воскликнул босс. Я остановился. — Вы совершенно правы, — продолжил он, — меня зовут…
— …Шкипер!
— Заткнись, Джок. Я Дак Бродбент; тот, который так свирепо на вас пялится, — Жак Дюбуа. Мы оба космические волки — пилоты-мастера. Все классы кораблей, любые перегрузки.
Я скромно кивнул и с интеллигентным видом в тон ему ответил:
— Лоренцо Смит, жонглер и артист, завсегдатай Ламбс Клуба.
— Хорошо. Джок, попробуй для разнообразия улыбнуться. Лоренцо, вы согласны хранить наше дело в секрете?
— Все будет между нами. У нас ведь джентльменский договор.
— Так беретесь вы за работу или нет?
— Зависит от того, придем мы к соглашению или нет. Я всего лишь человек, но, если только ко мне не применят недозволенных методов допроса, сохраню вашу тайну.
— Мне хорошо известно, Лоренцо, что может сделать с человеческим разумом неодексокаин. Мы ждем от вас невозможного.
— Дак, — сказал Дюбуа взволнованно, — это ошибка. Мы должны, по крайней мере…
— Заткнись, Джок. Я не желаю прибегать к гипнозу в этом деле. Лоренцо, нам нужно, чтобы вы перевоплотились. Перевоплощение должно быть таким великолепным, как ни одно другое — я сказал, ни одно, — из известных когда-либо раньше. Сможете вы это сделать?
Я нахмурился:
— Первый вопрос должен быть не «Смогу ли я?», а «Захочу ли я?» Каковы обстоятельства дела?
— Э, о деталях позднее. Грубо говоря, вы должны будете просто дублировать некоего хорошо известного политического деятеля. Единственное отличие состоит в том, что перевоплощение должно быть таким превосходным, чтобы одурачить людей, очень близко его знающих. Это совсем не то, что принимать с высокой трибуны парады или вешать медальки герлскаутам. — Он испытующе посмотрел на меня — Здесь потребуется настоящий артист.
— Нет, — сказал я наконец.
— Как? Вы же еще ничего не знаете об этой работе. Вас мучит совесть? Уверяю, вам не придется действовать ни вопреки интересам человека, в которого вы будете воплощаться, ни вообще против чьих-либо законных интересов. Это работа, которую действительно нужно сделать.
— Нет.
— Рада Святого Петра, почему? Вы даже не знаете сколько будете получать.
— Оплата не имеет значения, — сказал я твердо, — я актер, а не дублер.
— Не понимаю. Масса актеров зашибает левые деньги, изображая публичное появление знаменитостей.
— Для меня они проститутки, а не коллеги. Позвольте мне остаться чистым. Разве настоящий автор уважает писаку, работающего за другого под его именем? Будете вы уважать живописца, который позволяет другому человеку подписывать свои работы — за деньги? Дух творчества, должно быть, не знаком вам, сэр, но мне, возможно, удастся объясниться на языке вашей профессии. Хотели бы вы, просто за деньги, быть истинным пилотом корабля, в то время как какой-то человек, не владеющий вашим высоким искусством, носил бы форму, пользовался бы всеобщим доверием, публично звался бы Мастером. Хотели бы вы этого?