Потом он вытаскивал ремень и начинал стимулировать им мое мышление. Отец был психологом-практиком и верил, что порка «в максимальной степени» способствует оттоку застоявшейся крови от мальчишеских мозгов. И хотя его теория, возможно, была шаткой, результаты оправдали метод; к пятнадцати годам я мог стоять на голове на слабо натянутой проволоке, страница за страницей цитировать Шекспира и Шоу или сотворить целую сцену из простейшего действия — зажжения сигареты.
Я сидел, глубоко погрузившись в творческие раздумья, когда передо мной вдруг возникло лицо Бродбента.
— О чем печалимся? — спросил он. — Вы что-нибудь уже сделали?
Я холодно посмотрел на него:
— Мне казалось, вы ждете от меня самой лучшей творческой работы, на какую я только способен, а она не терпит спешки. Вы же не требуете, чтобы кулинар создал новый соус на спине мчащейся галопом лошади!
— К черту лошадей! — Он посмотрел на часы. — У вас есть шесть с небольшим минут. Даже если вы не можете ничего сделать за это время, надо хотя бы попытаться.
Ладно! Лучше бы, конечно, иметь в распоряжении достаточно времени, но я помнил отца в созданной им миниатюре с переодеваниями «Предательское убийство Хеби Лонг». Пятнадцать ролей за семь минут — и однажды мне удалось сыграть ее на девять секунд быстрее, чем обычно требовалось ему.
— Стойте, где стоите! — огрызнулся я на Бродбента. — Сейчас все будет готово.
Затем я принял личину Бенни Грея — неприметного ловкого малого, который совершал убийства в «Доме без дверей». Два быстрых мазка, чтобы наложить унылые линии от крыльев носа до углов рта, легкие намеки на мешки под глазами и грим номер пять поверх всего для придания коже желтоватого оттенка — на все потребовалось не больше двадцати секунд. Я мог бы проделать это даже во сне — «Дом» шел на подмостках девяносто два раза, прежде чем был заснят на пленку.
Потом я повернулся к Бродбенту, и он выдохнул:
— Здорово! Даже не верится.
Я все еще оставался Бенни Греем и потому не улыбнулся комплименту. Чего космический волк никак не мог взять в толк» так это того, что гримироваться, на самом деле, вовсе не было необходимости. Конечно, с гримом легче, но воспользовался я ни, главным образом, потому, что Бродбент ждал этого; будучи профаном, он действительно думал, что изменение внешности достигается с помощью крема и пудры.
— Слушайте, — сказал он приглушенным голосом, продолжая пялиться на меня, — не могли бы вы сделать что-нибудь вроде этого со мной? В темпе?
«Нет», — чуть было не сказал я, но потом подумал, что его предложение — вызов (да еще какой?) моей профессиональной гордости. Человека, более неспособного к актерской игре, чем Бродбент, нельзя было и вообразить. Если бы даже такой выдающийся мастер, как мой отец, занялся бы им в возрасте пяти лет, сейчас Дак, в лучшем случае, был бы пригоден играть эпизодические роли в любительских спектаклях. Меня так и подмывало высказать все это вслух, но я удержался и. только спросил:
— Вы просто хотите остаться неузнанным?
— Да, да! Можете вы разрисовать меня? Приделать мне фальшивый нос или еще что-нибудь подобное?
Я покачал головой.
— Любой грим сделает вас похожим на дитя, наряженного для маскарада. Вы не умеете играть и в таком возрасте уже не научитесь. Мы даже не будем касаться лица.
— Да, но мой клюв…
— Что бы я ни сделал с вашим аристократическим носом, это только привлечет к нему еще большее внимание. Будет ли достаточно, если ваш знакомый посмотрит и скажет: «Послушай, этот парень напоминает Дака Бродбента. Конечно, это не Дак, но немного похож на него?» Как?
— Думаю, да. Тем более он будет уверен, что это кто-то другой. Считается, что сейчас я нахожусь на… В общем, не на Земле.
— Отлично! Мы изменим ваш самый характерный признак — походку, и тогда это будете уже не вы, а какой-то другой, крепко сбитый и широкоплечий, слегка на вас похожий парень.
— О'кей, покажите мне, как надо ходить.
— Нет, вы никогда не сможете этому научиться. Я заставлю вас ходить так, как нужно.
— Каким образом?
— Положу в носки ваших ботинок пригоршню камешков или чего-нибудь подобного. Это вынудит вас ходить на пятках, держаться прямо и не позволит больше красться кошачьей походкой космонавта. М-м-м… Пожалуй, надо будет еще стянуть лентами лопатки, чтобы заставить плечи развернуться назад.