Кто сказал, что писать можно только чернилами на бумаге? Тот, кому есть что писать, может писать и щепкой, разведя копоть от светильника в воде. Гвоздем, царапая стену. Собственной кровью — в этих чернилах нет недостатка. А когда писать нечем и не на чем, писать можно мысленно. Раньше он думал — так можно сочинять только стихи. Но оказывается, так можно сочинять все — обдумывай слово за словом, складывай из них строку, повторяй, пока она не оттиснется в памяти, сделал шаг, иди дальше. Ненужное, лишнее при таком мысленном писании само отпадет. То, что останется, то запомнится. Такому писанию не нужен свет. Так писать можно и в темноте. В рукопись, написанную в уме, отпечатанную в собственной памяти, никто не заглянет. И в библиотеку чужих великих книг, которую хранит твой ум, встанут книги, сочиненные тобой. Когда-нибудь ты их запишешь. А если не будет этого «когда-нибудь»? Об этом не думай. Пиши! Пиши свою невидимую книгу.
Глава LXIX
Когда человек так близок к смерти, как он, пора подумать о завещании. Каким будет оно? Мысль о завещании уже не раз приходила на ум Кампанелле. У него не было ничего вещественного, что он мог бы оставить близким. Да и не о них — обо всем роде человеческом думал узник. Если благую жизнь получит все человечество, хорошо будет и его близким. Жизнь его близких коротка, и они не доживут до того будущего, о котором он мечтает. Но ведь он и сам не доживет. Но что значат его и их жизни по сравнению с тем, о чем мечтает он для всех калабрийцев, для всех итальянцев, для всего человечества! Он откроет людям какой должна быть прекрасной, справедливой жизнь.
…Кампанелла был не первым и не последним философом и революционером, полагавшим, что, если разумно и понятно объяснить людям, в чем истинное благо, они поспешат к этому благу. Разве они враги себе? И некому было сказать Кампанелле, что одними доводами разума мира не переделаешь…
Давно решено: когда он заговорит об этом совершенном мире, он обратит свой взор к Солнцу — славнейшему и величайшему из небесных светил. Оно дарует людям свет и тепло. Оно рассеивает мрак ночи и тьму предрассудков. Оно пробуждает зерно к росту. Оно освещает путь. Его завещание будет называться «Город Солнца».
Спокойнее! Спокойнее! Спокойнее! Слишком часто он давал увлечь себя страстям. Когда на глазах у всех положил стихи на гроб Телезия. Когда произнес опасные слова об отлучении, когда говорил в проповедях все, что думает, не останавливаясь перед тем, что его могут услышать враги. Да разве все перечислить! Теперь он должен быть спокойным и умудренным. Философом, не проповедником. Ему вспоминаются древние. Философствовать — значит учиться умирать, говорили они. Мудрая мысль, Но следовать ей мы погодим, думает он. Нет, философствовать — значит учиться жить. И учить жить. Жить в государстве разума и справедливости — в Городе Солнца.
В эти дни, когда напряженная работа ума стала для него лекарством и спасением, он думал не только о том, что напишет в своем будущем завещании, но и о том, как напишет. Он не даст захлестнуть себя чувствам. Он будет сдержан и спокоен. Он добьется того, чтобы его мысль была прозрачной и ясной. Как изложить ее? Лучше всего в форме диалога. Способ этот освящен великой традицией. Да и объяснять что-нибудь проще всего, когда мысленно представляешь себе простодушного собеседника, который задает вопросы, слушает, удивляется. Ты отвечаешь, рассеиваешь его недоумения, говоришь с ним так, как учитель с учеником. Итак, это будет диалог. Решено!
И не стоит говорить: вот таким-то и таким-то будет государство, чтобы граждане его были счастливы. Люди не очень-то охотно слушают о том, что сбудется когда-то. Слишком много проповедей слышали о грядущем блаженстве. Надо рассказать о своей мечте как о чем-то, что уже есть. Где? Земной шар велик. Кампанелла путешествовал мало. Италию пересек, и то не всю. Об огромном мире знает только из книг. Не плавал на кораблях, не повидал ни Африки, ни Индии, ни Нового Света, не пересекал экватора, не видел, как выглядит небо в Южном полушарии. Однако ему кажется, что он побывал во всех частях Земли. Спасибо книгам, которые привели его туда, а книги путешественников он любит, читал их много, ему легко им подражать. Он поместит свое государство где-нибудь около экватора. А рассказывать о нем будет мореход, только что вернувшийся из плавания. Кампанелле случалось видеть таких людей — венецианцев и генуэзцев, обветренных, загорелых капитанов, рассказывавших об удивительнейших вещах. Итак, Мореход. А кто же будет его слушателем? Любознательный Гостинник, который дал приют путешественнику, домосед, которому не терпится узнать обо всем, что видел его гость. Начать нужно как можно проще. Начать нужно так.