Целителен вид деревьев, холмов, крестьянских домов, облик самих крестьян, занятых своим делом. В Рим Кампанелла въезжал окрепшим. Борьба предстоит трудная. Кажется, он готов к ней.
Глава XXVII
Грозной громадой возвышается над Тибром Замок Святого Ангела — главная тюрьма инквизиции в Риме. Прохожие стараются обойти ее стороной, а если приходится пройти под ее стенами, незаметно делают из пальцев рожки, которые помогают от бед.
Кампанеллу, Кларио, Лонго поместили в одиночки. Их не расковали. За Кампанеллой и Кларио числилась попытка побега, вот почему с них не сняли кандалы. Почему их не сняли с Лонго? Чтобы не укрепить его надломленную волю. Друзья надеялись, что совместное путешествие пробудило в душе Лонго мужество. Однако, помещенный в Замке Святого Ангела в одиночку, оставленный в кандалах, он снова стал покорно показывать, что Кампанелла читал вслух нечестивые стихи о Христе, а Кларио одобрительно о них отзывался.
Само по себе это показание не так уж страшно, подтвердить его некому, а Кампанелла и Кларио единодушно все отрицали. Немногими правилами связывали себя инквизиторы. Но было такое, которого они старались придерживаться. «Один свидетель — не свидетель!»
Кампанелла и не подозревал, что вся его жизнь занесена на бумагу: случайные слова, встречи с людьми, потерянные записки. Теперь они превратились в улики. Были и другие обвинения, которые прямо перешли из бумаг процесса в Падуе. К ним были присоединены доносы на Кампанеллу, в разное время поступившие орденскому начальству со времен его жизни в Плаканике, Сан-Джорджо, Никастро.
Председательствовал в трибунале комиссарий римской инквизиции отец Альберто Трагальола, весьма важное лицо в Святой Службе, вхожий к папе, уверенный в себе, ждущий еще более высокого поста. У него был аскетический облик и тяжелый взгляд. Даже собратья побаивались его. Римские судьи оказались хитроумнее падуанских. Предмет допроса все время менялся. Кампанелла едва начинал объяснять, почему осмелился на попытку побега, как ему задавали вопрос о его философских взглядах. Он не успевал ответить, почему не может считать грехом интерес к учениям других философов, как ему предъявляли изъятую у него при допросе книгу о гадании. Он пытался ответить, что книги этой решил не читать, увидел с первых страниц — она вздор, как его ошеломляли, спросив, почему в свое время ему не помогло лечение от лихорадки, которое назначил ему знаменитый неаполитанский доктор в согласии с авторитетами, признанными церковью. Почему он произнес нечестивые слова об отлучении? Кто их ему подсказал?
Все ответы записывались протоколистами. Если Кампанелла затруднялся в поисках ответа, его поторапливали: «Отвечай! Нечего медлить! Правду не обдумывают! Обдумывают ложь!» Если ответ его становился подробным, на него прикрикивали: «Говори короче!»
Он возвращался в камеру измученный долгим допросом, в котором не мог уловить логики. Пытался поставить себя на место инквизиторов: какой смысл имеет то, что они проделывают с ним? Почему им так важно уличить его в ереси? Ему вспомнились слова испанца Игнатия Лойолы — основателя ордена братьев Иисуса: «Ничто так не пагубно для церкви, как отсутствие еретиков». Когда-то слова эти поразили его нелепостью. Теперь ему стало понятно: если нет еретиков, как доказать свою ревность в делах истинной веры?
Исчезнет понятие ереси — и рухнет воздвигнутое на нем огромное здание, погребая под обломками тех, кто соорудил его и поддерживает, — судей-инквизиторов, доносчиков, цензоров-квалификаторов, стражников. Нет ничего страшнее для радетелей истинной веры и тех, кто выдает себя за таковых, чем отсутствие ереси и еретиков.
Ежели еретиков нет, их надо придумывать, обвинять в ереси невиновных, а обвинив, добиваться, чтобы они призвали вину. Нелепый мир!
Иногда Кампанеллу выпускали в тюремный двор. Высокие мрачные стены окружали его, ничего, кроме каменной кладки стен, не было видно отсюда. Ничего, кроме неба и солнца. Но какое счастье созерцать небесную синеву! Делать не несколько шагов, какие отделяют одну стену камеры от другой, а пересекать весь двор! Глядеть на ласточек, пролетающих над тюремным двором! На травинки, пробившиеся между каменными плитами!
Кампанелла надеялся, что однажды он окажется во дворе вместе с Кларио, сможет, хотя бы знаками, показать ему, что знает о его мужестве, подбодрить улыбкой. Но тюремщики ни разу не выпустили на прогулку одновременно обоих друзей. Зато Кампанелла познакомился здесь с неким Франческо Пуччи. Дело Пуччи не имело отношения к его делу, и тюремщики не препятствовали их совместным прогулкам.