Да, сын мой, воистину добродетельна жизнь независимая. Только она приуготовляет душу к возвышенным порывам человечности, свободы и дружбы. Мы должны радоваться возможности дарить, но стыдиться брать. Спокойствие, здоровье и богатство сопутствуют стремлению трудом завоевать себе положение; нищета, угрызения и неуважение - вот следствия вымогаемых милостей. Истинно блажен человек, который лишь себе обязан счастьем, и прекрасней, во сто раз прекрасней хмурое усердие трудящейся бедности, нежели раболепная улыбка благоденствующей лести.
Прощай.
Письмо CI
[Народ должен повиноваться тем, кому он препоручил власть. История,
служащая тому подтверждением.]
Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,
первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.
В любом обществе одни люди рождены учить, другие учиться, одни трудиться, а другие - праздно наслаждаться плодами их труда, одни повелевать, другие - повиноваться. Народ, даже при большой свободе, должен частично поступиться своими вольностями в пользу правительства в надежде обрести взамен безопасность. Об этом следует помнить, каким бы непоследовательным ни казалось потом поведение правителей. Все не могут быть у власти и лучше, когда она в руках у немногих. В любом сложном деле, когда много советчиков, достаточно малейшего препятствия, чтобы решение его застопорилось. Суждение одного лица всегда оказывается более надежным проводником в лабиринте интриг и иных препон. Как говорит басня {1}, змея, у которой одна голова и много хвостов, гораздо сильнее и проворнее той, у которой только один хвост и много голов.
Как ни очевидны эти истины, англичане, судя по всему, пренебрегают ими. Не довольствуясь благами внутреннего мира и изобилия, они ропщут на своих правителей и мешают им осуществлять их замыслы, точно хотят не счастья, а неизвестно чего. Но если европейцев убеждают доводами, то обитателей Азии наставляют притчами, и потому я облеку свою мысль в следующую историю.
Такупи был долгое время первым министром Типарталы, плодородной страны, лежащей у западных границ Китая. В годы его правления народ наслаждался всеми благами, какие только приносят ремесла, просвещение и торговля. Да и государство было хорошо защищено. Но часто люди, имеющие все, что душе угодно, терзаются вымышленными бедами и отравляют себе жизнь страхом, что благоденствие их не вечно. Словом, народ этот стал искать поводов для недовольства и в конце концов нашел их. И вот царице, правившей этой страной, была представлена жалоба с перечислением всех преступлений Такупи. В угоду подданным царица назначила день разбирательства, дабы выслушать обвинения против министра и его оправдания.
В указанный час Такупи предстал перед судом, и первым его обвинителем выступил возчик, доставлявший городу рыбу. Он заявил, что с незапамятных времен рыбу возили на лошади в корзине, которую помещали о одного боку, а с другого ради удобства и равновесия подвешивали камень. Но Такупи, из любви к новшествам, а может быть, и подкупленный плетельщиками корзин, воспретил возчикам пользоваться камнем и приказал вместо камня подвешивать еще одну корзину, что грубо нарушает обычаи старины и королевства Типартала.
После этой речи судьи неодобрительно закачали головами, укоряя Такупи. Затем явился другой свидетель - смотритель городских зданий. Он обвинил опального министра в том, что тот велел снести древние руины, препятствовавшие проезду по одной из главных улиц. Благородные памятники варварской старины, говорил он, эти руины прекрасно доказывают, как мало смыслили наши предки в архитектуре, и посему их следует чтить как святыню и ждать, пока они сами не развалятся.
Последней свидетельницей выступила вдова, у которой было похвальное намерение сжечь себя на погребальном костре вместе с супругом. Но министр, любитель новшеств, помешал ей и остался бесчувственным к ее слезам, крикам и мольбам.
Два первых злодеяния Такупи царица могла бы еще простить, но его поступок с вдовицей так оскорблял женский пол и настолько нарушал дедовские обычаи, что требовал немедленного возмездия.
- Как! Не дать женщине сжечь себя, если она того хочет! - вскричала царица. - Сколь прекрасно воспитаны женщины, если их надо силой удерживать от того, чтобы время от времени они не развлекали подруг зрелищем жареной супруги или испеченной знакомой. За такое оскорбительное обращение с женщинами осуждаю преступника на вечное изгнание.
Такупи, хранивший до сих пор молчание, заговорил лишь для того, чтобы выказать свою покорность.
- Ваше величество, - воскликнул он, - я признаю свою вину и поскольку подлежу изгнанию, то прошу сослать меня в какой-нибудь пришедший в запустение город или разоренную деревню той страны, которой я управлял. Если я смогу превратить там землю в плодородную пашню или возродить среди жителей дух трудолюбия, это меня несколько утешит.
Его просьба показалась основательной, с ней тотчас согласились, и одному из придворных было приказано выбрать место изгнания, соответствующее просьбе. Несколько месяцев искали такое место, но все безуспешно: во всем королевстве не нашлось ни одной разоренной деревни или пустынного города.
- Увы! - сказал тогда королеве Такупи. - Возможно ли, чтобы плохо управлялась страна, где нет ни разоренных деревень, ни обезлюдевших городов?
Почувствовав справедливость укора, царица сменила гнев на милость и стала к нему благосклоннее прежнего.
Письмо СII
[О страсти английских дам к азартным играм.]
Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,
первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.
Здешние дамы далеко не так любят азартные игры, как азиатские женщины. Тут я должен воздать должное англичанкам, ибо я люблю хвалить, когда похвала заслужена. В Китае часто можно видеть, как две светские дамы играют до тех пор, пока одна не выиграет всю одежду другой и не разденет ее догола. И вот победительница удаляется в двух нарядах, а проигравшая крадется сзади в чем мать родила {1}.
Ты, конечно, помнишь, как наша незамужняя тетка Шанг играла с шулером. Сначала уплыли ее деньги, затем пришлось снять украшения, за ними последовала и вся одежда, когда же она осталась нагишом, то, будучи женщиной с характером, решила не сдаваться и стала играть на собственные зубы. Однако Фортуна и на сей раз с ней обошлась круто. Зубы последовали за платьем, и тогда тетка поставила свой левый глаз. О горькая судьба, она проиграла и его! Впрочем, она утешилась тем, что провела шулера: ведь он обнаружил, что глаз у нее стеклянный, только став его владельцем.