Одна из рабынь сказала мне, что невеста появится в платье из серебряной парчи, а волосы ее украсят самые крупные жемчужины Ормуза {4}. Впрочем, зачем докучать вам этими подробностями, которые не имеют к нам никакого касательства! Боль разлуки с вами омрачает мой дух, но боюсь, как бы среди всеобщего ликования мое уныние не истолковали иначе. Воистину горек удел тех, кому, как мне сегодня, не дозволены даже слезы - это последнее утешение несчастных! Прощайте!
Письмо XXXVII
[Еще письмо от сына.
Он начинает разочаровываться в своих поисках мудрости. Аллегория,
доказывающая ее тщетность.]
Хингпу, раб в Персии,
странствующему китайскому философу Альтанчжи, через Москву.
Я начинаю сомневаться в том, может ли одна мудрость сделать нас счастливыми, и не приближает ли нас каждый шаг на стезе познаний к новым горестям? Не в меру пытливый и живой дух только губит тело - ведь чем крупнее алмаз, тем скорее изнашивается его оправа.
Чем обширнее наши знания, тем безграничней открываются пределы для умственного взора и он уже различает отдельные предметы менее отчетливо, а невежественный поселянин, взгляд которого устремлен лишь на то, что вокруг, созерцает Природу с большею радостью и вкушает ее дары с большим аппетитом, нежели философ, пытающийся умом объять все мироздание.
Недавно я завел об этом речь в кругу своих собратьев по неволе, и один из них - седовласый гебр {1}, равно замечательный благочестием и мудростью, обнаружил интерес к тому, что я говорил, и пожелал пояснить мою мысль аллегорией, почерпнутой из книги Заратустры "Зенд-Авеста" {2}.
- Из этой аллегории, - сказал он, - явствует, что люди, странствующие в поисках мудрости, на самом деле идут по замкнутому кругу и после долгих мытарств возвращаются к прежнему неведению. И еще из нее явствует, что все наши поиски приводят либо к слепой вере, либо к неразрешимым сомнениям.
В давние времена, задолго до появления на земле многих народов, весь человеческий род обитал в одной долине. Со всех сторон ее окружали высокие горы, и простодушные жители долины не знали, что на свете существуют другие земли. Они думали, что небо опирается на вершины этих гор, и полагали, что они окружены непроходимой стеной. Ни один человек не отваживался взобраться на крутые отроги, дабы узнать, что же находится за ними. О небесах они судили по преданиям, гласившим, будто те сотворены из алмаза. Люди невежественные черпают мудрость из преданий и в них находят ответ на все вопросы.
В уединенной этой долине, которую Природа щедро одарила медвяными цветами, целительным воздухом, прозрачными ручьями и золотыми плодами, ее простосердечные обитатели были вполне счастливы и довольны жизнью и друг другом. Они не желали большего счастья, ибо не могли его себе вообразить; гордость, честолюбие и зависть - эти пороки были им неведомы, а называлась страна _Долиной Неведения_ из-за этой простоты ее жителей.
Но однажды злосчастный юноша, более дерзкий духом, чем остальные, решил взобраться по склону, дабы осмотреть вершины, которые дотоле почитались неприступными. Жители долины с изумлением следили снизу за храбрецом; одни восхищались его мужеством, другие осуждали за безрассудство; он же тем временем уже приближался к тому месту, где земля и небо точно сливались воедино, и вот, благодаря упорству и тяжким усилиям, достиг, наконец, желанной цели.
Велико было удивление юноши, когда он увидел, что, вопреки его ожиданиям, небо осталось столь же далеко от него, как и прежде. Он удивился еще более, когда увидел, что по ту сторону гор простирается беспредельная страна, и уж совсем поразило его то, что страна эта показалась ему издали еще прекраснее и заманчивее той, которую он оставил за собою.
Пока он предавался созерцанию, перед ним появился гений и с видом глубочайшего смирения вызвался служить ему проводником и наставником.
- Дальний край, который прельщает тебя, - произнес светлый дух, зовется _Краем Определенности_. Все чувственные наслаждения в этой прекрасной стране облагорожены мыслью; обитателям ее дарованы все радости бытия, но к тому же им еще дано сознавать, сколь они счастливы. В этой стране не знают, что такое невежество, и ни одно удовольствие там не грозит обернуться горем, ибо каждое из них одобрено разумом. Что до меня, то я зовусь _гением Убежденности_ и поставлен тут, дабы сопровождать каждого смельчака в страну счастья через лежащую впереди область, окутанную туманом и тьмой, где путь преграждают дремучие леса, водопады и пещеры. Но следуй за мной, и со временем я приведу тебя в далекую, желанную страну безмятежности.
Бесстрашный юноша, не колеблясь, отдался под покровительство гения Убежденности, и они отправились вдвоем размеренным и легким шагом, коротая время беседой. Поначалу казалось, что путешествие сулит одни удовольствия, но постепенно небо помрачнело, а тропа стала крутой и трудной. У их ног разверзались страшные пропасти или бушевали воды горной стремнины, и тогда приходилось возвращаться назад. А тьма сгущалась, и они шли все медленнее, спотыкаясь, все чаще останавливаясь, и душами их все больше овладевала тревога и смятение. Тогда Путеводный гений посоветовал своему подопечному опуститься на четвереньки, пояснив, что хотя это и замедлит продвижение, зато намного безопасней.
Так они некоторое время продолжали свое путешествие, пока их не нагнал другой гений, который с большой быстротой двигался в том же направлении. Проводник юноши тотчас узнал в нем _гения Вероятности_. Его спину осеняли два широких крыла, которые непрестанно поднимались и опускались, что, впрочем, не убыстряло его движения. Внешность его изобличала самонадеянность, которую человек неискушенный мог принять за прямодушие; а его единственный глаз находился прямо посреди лба.
- Слуга Ормазда {3}, - воскликнул он, обращаясь к смертному путнику, если ты держишь путь в Край Определенности, зачем же ты доверился гению, который так медлителен и едва знает дорогу? Следуй-ка лучше за мной, и ты быстро доберешься до желанного места, где нас ждут всевозможные утехи.
Властный голос и быстрота, с какой передвигался гений Вероятности, побудили юношу сменить проводника. И, покинув своего скромного спутника, он поспешил дальше с новым, уверенным в себе вожатым, радуясь тому, что теперь они быстрее доберутся до места.