Наслаждаться настоящим, не жалея о прошлом и не заботясь о будущем, нас призывали поэты, а не философы, и все же этот совет мудрее, чем обычно принято считать. Это единственный рецепт обретения счастья, который одинаково подходит для самых различных людей. Искатель наслаждений, труженик и, наконец, философ - все они в равной мере стараются следовать ему. В самом деле, если мы не находим счастья в настоящем, так где же его искать? В воспоминаниях о прошлом или в упованиях на будущее? Но посмотрим, может ли это принести нам удовлетворение.
Способность вспоминать о том, что минуло, и предвкушать грядущее - вот качества, которые более всего, пожалуй, отличают человека от животных. Хотя и животные в известной степени обладают такой способностью, вся их жизнь, по-видимому, заключена в настоящем, независимо ни от прошлого, ни от будущего. Человек же, напротив, пытается искать в этих двух источниках счастье и обретает беды.
Следует ли считать это свойство нашего ума преимуществом, которым мы вправе гордиться и за которое должны благодарить Природу, или это скорее несчастье, которое нам нужно оплакивать и покорно сносить? Одно несомненно: оттого ли, что мы злоупотребляем этой способностью, или же по самой сущности своей, она лишь усугубляет наши беды.
Если бы нам была дарована возможность возвращать усилием памяти одни только приятные события, не воскрешая мрачные стороны прошлого, тогда по желанию мы могли бы приобщиться идеальному счастью, возможно, куда более сладостному, нежели изведанному наяву. Но в этом нам отказано; прошедшее в воспоминании всегда бывает омрачено горькими и тягостными событиями. Вспоминать плохое - занятие не из приятных, а воспоминанию о хорошем всегда сопутствуют сожаления; поэтому, предаваясь воспоминаниям, мы больше теряем, чем приобретаем.
Что же до нашей способности уповать на будущее, это, как мы убедимся, дар еще более мучительный, нежели первый. Трепетать грядущей беды, что может быть тягостней? А предвкушать будущие блага - значит испытывать раздражение оттого, что сейчас они еще недоступны.
Таким образом, куда ни обрати взор, ничего утешительного не сыщешь. Позади - радости, которых уже не вернуть и о которых сожалеешь; впереди радости, по которым томишься и потому живешь в тревоге, пока не обретешь их. Если бы мы могли радоваться настоящему, не отравляя эту радость воспоминаниями или надеждами, наша участь была бы еще терпима.
К этому, собственно, и стремятся люди, не искушенные в философии, они по мере сил ищут в жизни лишь развлечений и удовольствий. Каждый человек, кем бы он ни был, независимо от его ума, заботится только об этом; иначе он оплакивает свою судьбу. Искатель наслаждений ищет развлечений по призванию. Человек деловой домогается того же, поскольку и в трудах своих он ищет скрытого в них развлечения. Наконец даже философ, размышляющий о смысле жизни, невольно развлекает себя мыслью о том, кем он был и кем должен стать.
Посему нам следует решить, какое из развлечений лучше всего: удовольствия, дела или философия? Что лучше помогает избавиться от тревожных чувств, порождаемых _памятью и предвкушением_?
Любое удовольствие пленяет нас ненадолго. Самое большое наслаждение длится лишь миг, и все наши чувства так связаны друг с другом, что насыщение одного из них вскоре утомляет и все остальные. Только поэты уверяют, будто, пресытившись одним, человек тотчас же устремляется к другому. Но в природе все происходит иначе: чревоугодник, объевшись, уже не получает удовольствия от вина; пьяница, в свою очередь, не способен испытать те восторги, которые превозносят влюбленные, влюбленный же, испытав упоение, обнаруживает, что все его желания равно притупились. Вот так, удовлетворив одно свое чувство, искатель наслаждений теряет вкус ко всему. Он оказывается в пустоте между изведанным и ожидаемым удовольствием и видит, что ему нечем заполнить этот промежуток. Настоящее не дает ему радости, ибо он уже лишил его всякой прелести, и дух, оставленный без пищи, естественно, обращается к прошлому или будущему. Человек думает о том, что был счастлив, и понимает, что сейчас он счастлив быть не может; он видит, что счастье может вернуться, и торопит этот час. Вот так он оказывается постоянно несчастен, если исключить краткий миг удовлетворения. Словом, вместо беспечной жизни человек чаще всего ведет неприятные беседы с самим собой. Восторги его редки и мимолетны, а желания, словно неумолимые кредиторы, то и дело предъявляют векселя, которые он не в силах оплатить. И чем острее были прежние удовольствия, тем сильнее сожаления, тем нетерпеливее надежды. Вот почему искатель радостей влачит самое безрадостное существование.
Привычка к сдержанности умеряет желания делового человека, он менее жалеет о прошлых радостях и менее тревожится о грядущих. Его жизнь хоть и не лишена надежды, но не столь омрачена сожалениями и переходами от мимолетного восторга к долгому томлению. Прежние удовольствия не дарили ему особого упоения, а потому и будущих он ожидает без особого волнения.
Философ, который печется обо всем человечестве, должен менее Других терзаться воспоминаниями о прошлом или мыслями о будущем. Его помышления отданы чужим заботам, изучению нравов - вот источник его радостей, и длиться они могут бесконечно, так как их можно при желании разнообразить, и не возникают те томительные промежутки, которые приходится заполнять воспоминаниями о прошлом или предвосхищением будущего. Благодаря этому жизнь философа исполнена почти непрерывных удовольствий, а размышления, причиняющие другим столько тревог и страданий, ему служат опорой и путеводным светом на жизненной дороге.
Словом, каждый может быть счастлив лишь в определенной мере и увеличить эту меру невозможно. Печали же человеческие искусственны и чаще всего проистекают от нашей глупости. Философия может споспешествовать нашему счастью только тем, что уменьшает наши печали. Ей не следует делать вид, будто она способна открывать людям новые источники счастья, но зато она может научить нас, как бережнее пользоваться тем, что мы уже имеем. Коль скоро главный источник наших горестей - сожаления о прошлом и страх перед будущим, тот мудрый человек, кто думает только о настоящем без оглядки на прошлое или будущее. Это невозможно для искателя наслаждений, нелегко для человека делового и в известной мере доступно философу. Как были бы мы счастливы, родись мы все философами, способными отрешаться от собственных забот, посвящая себя заботам о всем человечестве.