Мы продолжали свою деятельность, направленную на то, чтобы наладить контакты с Масудом и склонить его на сотрудничество с госвластью. Хотя сам Наджибулла не верил этому и не переставал повторять, что Масуд ни при каких обстоятельствах не согласится сотрудничать с правительством, и настаивал на проведении против него войсковой операции. Об этом он неустанно заявлял на всех уровнях. В очередной раз 4 сентября Наджибулла неожиданно приехал к нам в резиденцию для встречи с руководителем Оперативной группы МО СССР в РА. В ходе беседы он, затронув проблему Ахмад Шаха, выразил уверенность, что Масуд не пойдет ни на какие соглашения с госвластью, а после завершения вывода советских войск в феврале 1989 года перейдет к широкомасштабным боевым действиям с целью установления своего влияния в северных и северо-восточных провинциях страны.
Генерал армии В.И.Варенников в очередной раз успокаивал его и уверял, что такого не случится, надо с Ахмад Шахом искать компромиссы и договариваться. Но Наджибулла говорил, что даже в присутствии советских войск афганские колонны не могут свободно проходить перевал Саланг. “А что же будет, когда советские войска покинут Афганистан”, — спрашивал он».
Примечателен в этой связи рассказ советника командира 18-й пехотной дивизии полковника В.М.Тиунова: «В начале сентября, после успешного завершения операции по освобождению Кундуза, дивизия возвратилась к месту постоянной дислокации в Мазари-Шариф. Командование и личный состав ее находились в приподнятом настроении, оттого что с честью выполнили возложенную на них задачу. Но тут начала поступать информация — отряды Ахмад Шаха Масуда в районе Южного Саланга жгут, грабят сопровождаемые царандоем колонны с продовольствием и боеприпасами, проходящие из Хайратона в Кабул. Обстановка складывалась тревожная.
Где-то в середине месяца командир дивизии и я почти одновременно — каждый по своим каналам — получили распоряжения, которыми предписывалось принять в Хайратоне сводную колонну транспортного полка тыла афганской армии (около 800 автомобилей), загруженную продовольствием, обеспечив ее проводку в Кабул.
Для нас такая задача — полная неожиданность. Мы через Саланг колонну ни разу не сопровождали, хотя имели определенный опыт их вождения по северным районам страны. Поэтому провели предварительную подготовку к маршу.
20 сентября колонна начала выдвижение в афганскую столицу. До перевала Саланг прошли без происшествий. Правда, вдоль дороги то тут, то там попадались обгоревшие камазы, “наливники”. Некоторые из них еще дымились. Видимо, подорваны совсем недавно. Это, конечно, не добавляло энтузиазма, но заставляло быть осторожней.
Неприятная неожиданность поджидала, когда командный пункт дивизии прошел через туннель перевала Саланг. На обочине дороги нас встретил командир разведывательного батальона дивизии, которого сопровождали два офицера в форме царандоя. Один из них передал командиру дивизии запечатанный конверт с письмом. Тот вскрыл и начал читать. Я обратил внимание: по мере того как читал, выражение его лица менялось, он бледнел. Генерал поднял на меня глаза, сказал: “Пусть ваш переводчик переведет...”
Письмо было от Ахмад Шаха Масуда. Общий смысл был таков: стало известно, что 18-я дивизия выдвигается на Южный Саланг с задачей выставить сторожевые заставы и со временем взять под охрану дорогу до Джабаль-ус-Сираджа. Он предупреждал: в случае попытки выставить посты против дивизии будут вестись боевые действия, до полного ее уничтожения. Письмо было заверено подписью и печатью.
Комдив несколько минут молчал, затем сказал: “Мне, генералу, дивизия которого взяла Кундуз, придется объяснять душманам, какую я получил задачу. Но что делать, иного выхода не вижу, ведь за сохранность колонны я отвечаю головой”.
Тут же мы написали ответ, сообщали Ахмад Шаху: дивизии задач по охране дороги не ставилось, ее задача — сопровождать колонну с продовольствием до Кабула. Командир вручил это письмо “офицеру царандоя”. Тот попросил подождать два часа, пока придет ответ от Ахмад Шаха. Эти два часа тянулись очень долго. Наконец ответ привезли. Командование “повстанцев” разрешало начинать движение, но предупреждало, чтобы колонна двигалась до Джабаль-ус-Сираджа без остановок, каждая остановившаяся машина будет обстреливаться.
В серьезности такого предупреждения мы смогли убедиться, когда проходили Южный Саланг. В промежутках между сторожевыми заставами 40-й армии, особенно там, где заросли подходили прямо к дороге, открыто сидели группы вооруженных моджахедов (человек по 10–15 в каждой) в зеленых штормовках, “пуштунках”, а на господствующих высотах — позиции безоткатных орудий, крупнокалиберных пулеметов.
Можно только представить, чего стоил нам путь под прицелами душманов. Но Ахмад Шах слово сдержал — единственный раз за последние два месяца пропустил в Кабул колонну, сопровождаемую подразделениями афганской армии».
С осени 1988 года афганское руководство, в том числе Наджибулла, наконец, поняло: Масуд среди «второго эшелона» вооруженной оппозиции — фигура номер один, и выразило готовность предложить ему видный пост в коалиционном правительстве, включая пост министра обороны. Но на эти предложения Ахмад Шах ответил отказом. Во-первых, он рассчитывал на победу и стремился взять всю полноту власти, во-вторых, он принадлежал к таджикскому меньшинству и понимал, что вряд ли он будет когда-либо пользоваться большим влиянием в столице — оплоте пуштунов, пока там правят функционеры НДПА.
Занимая своими силами (более 10 тыс. человек) исключительно выгодное оперативно-стратегическое положение (относительно жизненно важной для страны коммуникации Кабул – Хайратон и главной авиационной базы в Баграме), Масуд был уверен, что при любом развитии событий он сможет, захватив ключевые позиции, диктовать свои условия. Реально оценивая складывающуюся ситуацию, этот человек не претендовал на ответственные посты в правительстве РА; в качестве основной задачи он рассматривал расширение зоны влияния ИОАП.
Александр Ляховский: «В этот период мы прилагали много усилий, чтобы все-таки наладить контакты с Масудом, склонив его к сотрудничеству с госвластью. Руководитель ОГ МО СССР неоднократно лично выезжал на Южный Саланг, где беседовал с местными жителями и моджахедами…»
В последние годы пребывания советских войск в Афганистане получила распространение практика, когда советские командиры любого уровня (до командира сторожевой заставы) стремились наладить взаимоотношения и проводили переговоры с местными авторитетами и старейшинами близлежащих кишлаков, командирами отрядов оппозиции, добиваясь при этом положительных результатов. Генерал армии Варенников и командование 40-й армии всячески поддерживали эти переговоры, так как это позволяло снимать напряженность и снижать потери. Однако такая работа советских офицеров, в том числе и руководителя Оперативной группы МО СССР и командующего 40-й армией, не всегда встречала понимание афганских должностных лиц, которые доносили своему руководству (особенно этим страдали сотрудники МГБ РА), что якобы советские командиры ведут закулисные переговоры с оппозицией в ущерб интересам Афганистана, так как не хотят воевать с противником.
Представительство КГБ СССР тоже ревностно относилось к подобной деятельности военных, считая (возможно и обоснованно), что такие переговоры офицеры 40-й армии вести не должны — их дело воевать, а не заниматься политической деятельностью. Об этом постоянно докладывалось в Москву, а генерал армии Варенников неоднократно вынужден был давать объяснения по этому вопросу и доказывать руководству необходимость и эффективность этой работы.
Во время очередной дискуссии с Наджибуллой по поводу решения проблемы Масуда по предложению генерала Варенникова договорились продолжить совместный поиск путей выхода на Ахмад Шаха. В докладе в Москву о результатах этой встречи вновь было подчеркнуто: «На наш взгляд... следует активизировать усилия по установлению контактов с Ахмад Шахом для обеспечения перспективы. Ввязываться с ним в боевые действия нецелесообразно. Наши войска могут оказаться в крайне тяжелом положении, понесут большие потери, вынуждены будут или остаться на более длительный срок, или эвакуироваться воздушным транспортом из районов, расположенных южнее Саланга, так как наземные коммуникации будут блокированы.