Однако считается, что главной задачей ИДТ является обеспечение западным компаниям условий для реализации плана прокладки газо- и нефтепроводов из Средней Азии через Афганистан в Пакистан, что позволило бы США и их союзникам создать альтернативный путь снабжения энергоносителями, полностью обходя Иран и Ирак. Общая стоимость проекта — 20 млрд. долларов. В осуществлении этого проекта заинтересованы США, Пакистан, Туркменистан, Узбекистан и Саудовская Аравия.
Вся боевая техника и вооружение у талибов советского производства. Подготовка специалистов (командиров танков, расчетов орудий, пилотов самолетов и вертолетов) осуществляется в учебных центрах на территории ИРП (в основном в районе Кветты). Координаторами всей пакистанской военной помощи является министр внутренних дел Пакистана Насрулла Бобар и руководители военной разведки ИРП. В формированиях талибов много пакистанских военных советников. Руководителями двух основных боевых группировок являются мулла Шафи и мулла Абдукадыр.
Впервые талибы на афганской территории проявились в ноябре 1994 года, когда отбили захваченный моджахедами караван, шедший из Кветты в Кушку после подписания пакистано-афганского договора о транзите по дороге Карачи – Кветта – Кандагар – Герат – Кушка. Тогда же они захватили Кандагар. Затем они заняли ряд южных и западных провинций страны. И уже в марте 1995 года их вооруженные отряды блокировали Кабул, однако, натолкнувшись на сопротивление армии Ахмад Шах Масуда под Кабулом, в апреле они вынуждены были отступить, талибы сосредоточили основной удар в северо-западном направлении в сторону туркменско-афганской границы.
Источник информации: ГРУ ГШ, апрель 1995 г.
Активные вооруженные действия талибов вызвали серьезную озабоченность правящего в Афганистане режима. Предпринимая все возможные меры по снижению напряженности в стране, Раббани и Ахмад Шах одновременно старались погасить огонь гражданской войны в Таджикистане, тем самым высвободить силы, располагавшиеся на афгано-таджикской границе, для борьбы с талибами. В мае в Кабуле прошли межтаджикские переговоры. Рассказывает Давлат Худоназаров: «В начале мая 1995 года мне позвонил доктор Равон Фархади и сообщил, что достигнута договоренность с двумя таджикскими конфликтующими сторонами об их встрече в Кабуле. Руководство Афганистана во главе с профессором Бурхануддином Раббани взяло на себя организацию этой встречи. Он добавил, что Устад Раббани и Ахмад Шах Масуд просят меня приехать и оказать им помощь в организации этой встречи. Я поблагодарил за хорошую новость и за приглашение. Доктор Фархади сообщил также, что через два дня будет возможность встретиться с доктором Абдулло, и мы могли бы обсудить с ним детали моей поездки в Афганистан.
Доктор Абдулло предложил мне лететь в Кабул через Дели, откуда был единственный рейс в столицу Афганистана, сожалел, что его самого не будет в Кабуле, и на всякий случай дал рекомендательные письма послу Афганистана в Индии господину Арифу и начальнику службы безопасности Кабульского аэропорта. В Дели действительно были трудности с вылетом в Кабул, но благодаря помощи посла и его сотрудников я смог вылететь уже на следующий день. У афганского посла я встретил своего старого знакомого Александра Облова, российского дипломата, которого знал еще с 1962 год, и который также направлялся в Кабул в качестве наблюдателя на межтаджикские переговоры. В самолете познакомился с Питером де Нюфиллем, молодым американцем, который собирал материалы для своей диссертации о Масуде.
В Кабульском аэропорту меня встретили представители афганского МИДа и отвезли в гостиницу, где уже разместились члены делегации, сопровождавшие президента Таджикистана Имомали Рахмонова.
В первый же день переговоров состоялась встреча с президентом Бурхануддином Раббани, а позже с Ахмад Шахом Масудом. Я от всей души поблагодарил их за миротворческую инициативу и за приглашение принять участие в этом судьбоносном процессе.
Нас волновало, чтобы первая встреча лидеров стала первоосновой для стабильного переговорного процесса, где в режиме диалога шаг за шагом будет расширяться зона доверия и осознания взаимной ответственности за судьбу своего народа. По большому счету между конфликтующими сторонами не было непреодолимых барьеров, их не разделяли антагонистические противоречия этнического или религиозного характера. Важно было снизить негативное давление на лидеров со стороны их наиболее радикальных сторонников, не допустить какого-либо досадного промаха. Даже мелочи личного характера могли иметь значение.
У организаторов встречи было желание как-то ускорить мирный процесс подписанием промежуточного документа. Их можно было понять. Они хотели мира, так как сами более двух десятилетий страдали от войны и междоусобицы и, как никто другой, знали цену войне и миру.
Затем я включился в “челночную” дипломатию. Как всегда, очень внимательным был Саид Абдулло Нури, было легко общаться с министром безопасности Зухуровым. Позже меня принял президент Таджикистана Имомали Рахмонов, потом я пошел к президенту Афганистана Бурхануддину Раббани. Он демонстрировал такт, радушие, искреннюю озабоченность хозяина дома, который пригласил мириться братьев. Блестящий знаток культуры и истории своего народа в диалоге двоих сторон был третьим, для которого таджикский язык также был родным. Ему было легче, чем кому-либо, напутствовать, просить, благословить на действия, которые должны были остановить самоистребление народа, имеющего одну из самих древних культур. Я думаю, им троим было о чем беспокоиться, что оплакивать и на что надеяться...
Два года спустя в Москве завершился этот начавшийся в Кабуле созидательный миротворческий процесс. Теперь, по истечении 12, лет можно сказать, что инициатива лидеров Афганистана, выбор Кабула для первой встречи первых лиц межтаджикского конфликта оказался самым удачным. Сама атмосфера разрушенного Кабула как бы предостерегала таджиков от вооруженного противостояния в пользу мира, да и продолжавшаяся афганская гражданская война и ее внешние признаки с взрывами бомб и артиллерийской канонадой также были наглядной агитацией в пользу сближения сторон. И все же самым значительным в этой инициативе был человеческий фактор, искренние неформальные усилия президента Раббани и Ахмад Шаха Масуда сблизить враждующие стороны, посадить их за стол переговоров.
Из своего опыта знаю, что миротворчество — дело неблагодарное, каждая сторона подозревает, что посредник-миротворец отстаивает интересы другой стороны, особенно если посредник не чужестранец, а соотечественник. Афганцы Раббани и Масуд, один таджик из Бадахшана, другой таджик из Панджшера, были не чужими для обеих сторон. Приходилось слышать от отдельных лиц с обеих таджикских сторон, что афганцы имеют свои предпочтения. Раббани и Масуд по-человечески могли симпатизировать кому-то, но, обладая богатым разносторонним опытом в рассеченной, прострелянной и израненной стране, по определению не могли поддерживать чью-то сторону. Кроме человеческого фактора, им, в отличие от талибов, был выгоден мирный и стабильный Таджикистан, способный стать партнером в развитии и тылом в критической ситуации в их нелегкой борьбе.
Ахмад Шах Масуд держался в тени, появлялся на официальных мероприятиях только тогда, когда его отсутствие могло вызвать вопросы. Но в своих предварительных беседах с ними он делал все возможное, чтобы обе стороны осознали, что война между таджиками в Таджикистане смертоносна для страны и для немногочисленного народа. К маю 1995 года таджикская война имела почти трехлетнюю историю, последние два с половиной года основные вооруженные силы оппозиции базировались в Афганистане и формировались из рядов беженцев.
В начале 1995 года возник конфликт внутри самой таджикской оппозиции. На севере Афганистана начались стычки между Ризвоном Садировым, командующим вооруженными силами, и частью политического руководства оппозиции во главе с Саидом Нури, которая проявляла готовность вести переговоры. Эти конфликты локального характера могли перерасти в широкомасштабные вооруженные столкновения. Именно Масуд в оперативном порядке по воздуху перебросил весь костяк бунтующей части вооруженной группы Ризвона в Кабул, территориально изолировав их и поставив под контроль своих сил безопасности. Я убежден, что дальнейшие действия Ризвона, который перестал выполнять волю “ястребов” оппозиции и стал делать попытки установления мира, были продиктованы влиянием Масуда.