Глава 18
После тех событий прошло много времени. Эвакуация раненых, зачистка остатков насекомых. Уборка всего оборудования и полный обвал подземного города. Небольшой гарнизон планеты, куда на первое время определили все подразделения, участвовавшие в боях на Атраале, заменили только через полгода.
Встречали мы наших сменщиков с радостью и криками веселья. У многих из парней закончился срок службы в штрафном полку. Да и у нас с Солом осталось всего по два месяца. Знали бы мы, как пройдут эти два месяца, копали бы дальше котлованы на Атраале.
Вместе с гарнизоном прибыли чёрные корабли спецподразделений Федерации. Закованные в экзоскелеты морпехи, полностью чёрного цвета, сопровождали тех, о ком среди обычной пехтуры ходило множество слухов, один краше другого. Пси-разведка. В чёрных плащах и с каменными лицами, они арестовали всех, кто видел гигантского жука и заперли до выяснения обстоятельств.
Два месяца допросов. Дача показаний, как в разговоре, так и под присмотром людей, способных читать мысли. Нас заперли в одиночных камерах и каждый день спрашивали одно и то же. Разные вопросы всегда подводили к одному и тому же ответу. Описание событий, поведения, телодвижений во всех подробностях, чуть ли не до похода в туалет.
Личное дело каждого из нас было настолько полным и точным, что пугало до дрожи. Мои следователи расспрашивали обо всей моей жизни. Узнали про жизнь в приюте, про первый бой, про попадание в штрафной полк, из которого меня уже выпустили. Про Софию и Сола. Про командиров и солдат, обычных жителей и генерала Брэдли. Постоянные скачки с темы на тему вызывали путаницу и головную боль. Не давая сосредоточиться на чём-то одном, они узнавали обо мне всё, даже то, чего я, наверное, уже и не помню.
В один прекрасный день нас просто выпустили. Выдали личные вещи, взяли подписку о неразглашении и выставили за дверь, образно говоря. Меня, и десяток других парней, оставили на станции в безопасной зоне. Откуда нас всех заберут на ротацию. Человек в чёрном плаще в чине капитана сказал, что мы можем уволиться со службы, даже недавние штрафники. Если же есть желание продолжать службу, нужно пройти курс лечения у психотерапевта и получить разрешение от военного комиссариата.
В прострации я стоял посреди коридора станции, как и все мои спутники. В моей руке была подписанная и заверенная бумага, что отныне я являюсь гражданином Федерации. Внизу была пометка о том, где я могу получить полный перечень документов, в какие службы должен обратиться для получения льгот и преференций, если захочу учиться или работать в госструктурах.
Нам не дали даже отойти от всех новостей, как адъютант с транспортного корабля уже вёл нас на борт. Отсюда до Земли было три часа лёту. Похоже, что чёрный корабль подбросил нас до дома.
Мысли сбивались в кучу. Переведя взгляд на свою левую руку, отныне состоящую наполовину из металла, я нервно усмехнулся. Пальцы чувствовались как настоящие. Они повиновались моим командам легко и точно. Проведя здоровой рукой по холодному металлу, я ничего не почувствовал. Тяжёлый вздох вырвался сам собой. Маленькая аскетичная каюта наталкивала на нехорошие мысли. Из всех вещей, что я вёз с собой, я достал только бумагу о получении гражданства.
Моя давняя мечта наконец исполнилась, но я не чувствовал абсолютно ничего. В сердце поселилась пустота.
Прилёт на Землю прошёл гладко. Недолгие разговоры с проверяющими, быстрое оформление всех документов и вот, я захожу в выданную мне комнату в общежитии. С этого момента я могу делать всё, что захочу. Учиться, работать, служить в тылу…
— Эх…
Присев на кровать, я достал свои бумажки. Маленькая пластиковая карточка, по центру которой виден герб Федерации. Моя фотография и данные, а на обратной стороне перечень заслуг. Скромная строчка о службе в четыреста четвёртом и двенадцатом штрафном. Ни наград, ни погон. Отложив документ, ради которого рисковал жизнью три года, я откинулся на кровать. Заложив руки за голову, бездумно смотрю в потолок.
Жизнь текла медленно. Поступив учиться, я каждый день посещал занятия, полностью сосредоточившись на получении образования. Знакомства с другими учениками не задались с самого начала. Детишки избегали меня и боялись лишний раз заговорить. Я не винил их за такое отношение; смотря на себя в зеркало иногда я перестаю узнавать собственное лицо. Жизнь на гражданке подтачивала меня с каждым днём.
В последнее время у меня появилась привычка приходить в парк днём. Наблюдать, как молодые люди гуляют, как матери играют с детьми. Отцы, что бросают мяч сыновьям. Наблюдать, как все эти люди живут своей беззаботной жизнью было тяжело и приятно одновременно. Никто из них даже не задумывается, что происходит там, вдалеке. В чёрной темноте космоса, на пустынных планетах и колониях. Где каждый новый день может стать последним.
Внезапно на телефон пришло сообщение от военкомата. Сообщалось, что памятник с именами павших из четыреста четвёртого полка установили, и он открыт для посетителей.
Памятник…Передо мной стоял обелиск в четыре метра высотой. На нём висела табличка с именами офицеров, а внизу выбиты имена всех солдат, что погибли на службе в полку.
Из горла вырвался судорожный вздох. Сжав руки со всей силы, я пытался успокоиться, читая фамилии третьего взвода. На глазах выступили слёзы. Запрокинув голову, в надежде отдышаться и прийти в себя, краем глаза замечаю группу молодых людей, которых вёл лейтенант в серой офисной форме.
Мужчина рассказывал о подвигах и героях. О том, как все, перечисленные здесь, пожертвовали собой ради блага человечества.
Рассматривая ребят, многие из которых внимательно слушали агитатора, я опять начал терять связь с реальностью. На месте этих детей я видел себя… Себя и моих друзей.
Луис — весёлый здоровяк, что приобнимает одного из наших, подбадривая его. Вот Прохоров, что объясняет мне значение тех странных слов и выражений, которые он постоянно повторял. Рядом с ним вечно неугомонный Дьюмонт, выдающий по двадцать вопросов в секунду. Медик Гибсон показывает, как зажимать раны, чтобы он успел добраться до нас и помочь.
Сожмурив глаза, я пытаюсь сбросить наваждение. Сняв перчатку и протерев глаза пальцами, снова смотрю на группу детей, рядом с которыми появляется образ лейтенанта Хилла. Он стоит в самом центре с безэмоциональным лицом, пронзая меня взглядом. Бапото, Капарзо, Нимитц, Браум, Аллен, Финкс, Галлагер, Шефер, Вэнт, Криг и многие, многие другие. В лице каждого из ребятишек я вижу лица моих знакомых и друзей. Кто-то храбрился, а некоторые просто смиренно стояли и смотрели на меня, образуя полукруг.
Призраки исчезли, оставляя меня одного. Солнце заходило за горизонт, своими последними лучами создавая длинные и пугающие тени. Дети давно ушли, а вокруг стояли лишь молчаливые памятники погибшим.
Вращая и играясь с новым протезом, на который я спустил все свои сбережения, я мысленно возвращался к случаю на кладбище. Ещё много раз я приходил туда, предаваясь размышлениям и не зная, что сказать и как поступить. Мои решения менялись по десять раз на дню, не делая жизнь проще.
В конце концов, приняв решение, я забрал документы из университета. Продажа немногих вещей заняла пару дней, а сдача комнаты и заполнение документов и того меньше.
Прервав воспоминания, я встал навстречу мужчине, который зашёл в кабинет. Подтянутый и высокий, он носил военную форму майора. Вместо правой руки у него тоже стоял протез, причём гораздо лучше моего.
Предложив мне сесть, мужчина открыл папку с документами, принявшись листать и слегка кивать на интересных ему местах. Закрыв папку и сложив руки в замок, он несколько секунд разглядывал меня, прежде чем задал вопрос.
— Итак, вы хотите вернуться на постоянную службу?