— Да.
— Тогда буду, — я уселся на своё место и взял длинную чёрную сигарету. — Знаешь, что я вспомнил? Слова Томпсона: «ЛСД, как и мотоцикл, — всего лишь средство достижение цели, способ добраться до того места, где расставлены все точки над «i».
— Круто, держи зажигалку.
Я прикурил и, ничего не опасаясь, сделал уверенную затяжку; через мгновение об этом пожалел. Вдохнув дым, я почувствовал что-то вроде удара по кадыку ребром ладони, а потом сразу ощущение удара по шее сзади. Эти стремительные переживания вызвали не очень интеллигентный кашель и боль в затылке.
— Ой!.. — я пожалел себя и прослезился.
— Только не бойся, — нежно произнесла Маша. — Закрой глаза.
Но я боялся. Закрыл глаза. «Удивительный у тебя дом: двигается», — похвалил я Машин дом, не открывая глаз. Спустя какое-то время началось то, что я не забуду никогда.
— Что с тобой, — спросила Маша. — Ты флаг? Ты развеваешься?
— Нет, я — Вселенная! Я расширяюсь! — торжественно и обречённо провозгласил я.
Единственный объект во времени и пространстве, когда ещё нет ни времени, ни пространства. Мои руки и ноги стали щупальцами, которые удлиняются в каждую из четырёх сторон до бесконечности. Я разрастаюсь с невероятной скоростью, и вот уже, по прошествии бесконечно большого времени, моему расширению положен предел (Вселенная заключена в сферу!), дальше которого не существует разрастания, — мои щупальца, достигнув предела, начинают изгибаться и заполнять собой всё отведённое пространство, — с этого мгновения возможно только уплотнение. Музыка сотрясает каждую частичку моей сущности. Щупальца возвращаются ко мне и снова устремляются в темноту, пустого пространства всё меньше, когда будет достигнут предел — Вселенная взорвётся и сожмётся до точки, чтобы через мгновение начать всё сначала. Самое страшное, что я (Поль Гончаров), познав механизм становления и смерти Вселенной, погибну в тот же миг, как моя Вселенная коллапсирует. Я открываю глаза и начинаю ходить по кухне. Музыка, которая отсчитывает ритм, продолжает стучать во мне. Моя Вселенная продолжает уплотняться. Моё сердце стучит тысячу ударов в секунду. Я в смертельной опасности. Подхожу к окну, — смерть от падения с высоты десятого этажа кажется отличным выходом из сложившейся ситуации. Я не знаю, сколько времени осталось до взрыва моей Вселенной. Я начинаю дёргать ручки окна. Маша подскакивает со своего стула и тащит меня в спальню.
— Нет-нет, Маша, ты не понимаешь, Вселенная сейчас взорвётся! Это единственный выход! — я шепчу эти слова ей на ухо.
— Сейчас тебе полегчает, сейчас всё пройдёт, — Маша начинает гладить меня по спине.
Я сползаю на пол и прячу голову между своих коленей. Я знаю, что мне пришёл конец. Маша тоже сползает на пол, продолжая гладить меня по спине. У меня возникает мысль положить свою руку на красивую грудь Маши, но… у нас прекрасные отношения и я не собираюсь ими рисковать даче под угрозой взрыва Вселенной. Я приготовляюсь к смерти, которая внешне будет выглядеть как разрыв сердца. Покачиваюсь в приступе лютого страха. Музыка из колонок компьютера созвучна музыке Вселенной. Я пытаюсь использовать последний шанс и кидаюсь к телефонной трубке. Лежа на полу, набираю номер службы спасения, — они должны знать, как предотвратить коллапс Вселенной. Маша вырывает у меня трубку, я обижаюсь на неё. «Куда ты звонишь? Девять один-один?! Ха-ха, насмотрелся американских фильмов! У нас: сто двенадцать». Я заплакал от отчаяния. Мне конец.
*****
— Как тебе торт? Правда вкусный? — Маша сидит напротив меня в своём кухонном кресле, курит, пьёт чай и ест шоколадный торт.
— Слууууушай, я не совру, если скажу, что это самый вкусный торт, который мне когда-либо доводилось есть! Пища Богов, как сказала бы моя бывшая жена, она так могла сказать о чём угодно, — я сидел на кресле спиной к плите и жрал второй кусок шоколадного торта подряд; мне было хорошо, в самом широком смысле этого слова.
— А что там произошло? Ну, в твоём видении? Кем в итоге ты был, — Маша затушила сигарету.
— А, ничего особенного, — ответил я с набитым ртом. — Всего лишь Вселенной.
— Ты прошёл путь от становления Вселенной? — Маша заинтересовалась.
— Ага, от Большого Взрыва до Коллапса, — я отпил чаю.
— А что произошло после коллапса?
— Вселенная поделилась на две, как клетка, которой пора было делиться. Коллапс — не что иное, как деление на два. Я так понял, что Вселенная тождественна клетке. А потом, если тебе интересно, появилась женская Вселенная и у наших двух Вселенных — мужской и женской — получилось преодолеть смерть, ну ты понимаешь… А потом сменилась перспектива и я увидел, что Мироздание покоится на четырёх черепахах, а они, в свою очередь, стоят на ките. А когда камера поднялась выше, то всё заключилось в белке, бегущей в колесе… на поле для гольфа. Слушай, я говорил, что торт просто офифигительный?!..