Я понимал, что наклёвывается интересная тема, но не мог продолжить переговоры, потому что меня ждал Раисыч.
— Слушай, Шамиль, мне сейчас надо до суда доехать, — там на две минуты дел, а потом я вернусь, и мы договорим, о`кей? — я с ужасом взглянул на часы, было без десяти двенадцать.
— Конечно, давай. Я буду внизу, — Шамиль вышел.
Я рванул с места.
*****
Постучался в дверь. Скрипнул засов и дверь распахнулась. Помещение по размерам не сильно превосходило по размерам контору соседей-чекоделов, но обстановка была совсем другая. Плазменная панель на стене, диван с журнальным столиком, холодильник, кофемашина, рукомойник… Вдоль дальней стенки комнаты стоял длинный стеклянный стол, а вокруг него были расставлены стулья, над столом висела люстра, но сейчас она была выключена. Здесь так же как у чекоделов, не было окон, но зато здесь был чистый и приятный воздух, которым хотелось дышать глубже. Кондиционера я не заметил, но, приглядевшись, увидел жабры климат контроля на потолке, а также электронный пульт на стене.
— Кофе будешь, — спросил Шамиль.
Он тут был один, но в раковине я увидел три кофейных пары.
— Да, пожалуйста, — на улице было сильно меньше ноля, а я всегда ходил в весенней куртке, — так удобнее за рулём, но смертельно, если вдруг приходится идти пешком.
После короткого осмотра помещения, для меня стало очевидным то, чем тут занимаются и я спросил только одно:
— Гонорар обсуждается?
— Извини, — ответил Шамиль, замерев с парящей чашкой в руке. — Двенадцать тысяч в неделю за одну поездку в пределах города — это нормальная цена.
Я понимающе кивнул.
— Так ты согласен? — неуверенно спросил капитан Широколицый.
— Да. Согласен, — ответил я.
*****
«Одна поездка в черте города», — это конечно весьма условно. Если немного углубиться в детали, то моя работа состояла из двух с половиной этапов. Первый: в субботу, в обычное для себя время, я спускаюсь в подвал к чекоделам, беру свой обыкновенный конверт и выхожу из их коморки. Делаю два шага во мрак и стучусь в дверь напротив. Некто (кто бы то ни был) открывает мне дверь и впускает меня внутрь. Закрывает за мной дверь на замок, затем смотрит в моё «невиновное» удостоверение и на меня, тем самым убеждаясь в моей полнейшей и кристальной «невиновности». Затем этот человек передаёт мне свёрток и диктует номер сотового телефона, который я записываю в память совершенно отдельного мобильного аппарата с совершенно отдельной сим-картой внутри, которым я должен обзавестись к следующей субботе. Я записываю номер телефона и сохраняю его под именем «мамочка». Второй этап: в течение следующей недели в абсолютно любое время дня или ночи, но не позднее утра следующей субботы, на мой отдельный сотовый телефон звонит «мамочка» и сообщает место встречи. Надо ли говорить, что «мамочек» не одна, а у каждой «мамочки» каждый раз новый номер. Звонящая «мамочка» говорит время и число от одного до тридцати, которое, естественно, обозначает место. Таблицу в распечатанном виде я получил в первый день и обязался выучить назубок; для меня — матёрого таксиста — не составило труда запомнить точки и их числовые коды, поскольку, до появления мобильного приложения, наша таксистская фиксация на точках по городу осуществлялась удивительно схожим образом. Значит, «мамочка» в течение недели звонила и называла числовой код. Но могло быть и такое: звонит «мамочка» и говорит номер телефона другой «мамочки», которая уже в свою очередь звонит и называет время и числовой код от единицы до тридцати. Главная задача института «мамочек» в том, что хранитель, видя на экране своего телефона имя «мамочка», должен доверять абоненту как собственной мамочке и ехать на встречу с «ней» в любое время суток, сквозь зной и мороз. Чтобы успешно преодолеть второй этап, необходимо всегда иметь свёрток при себе, «куда бы ты ни пошёл: на работу, на отдых, в баню, в гости к Будде или Аллаху, свёрток должен быть при тебе…» «Не оставляй свёрток в машине, потому что если твою машину угонят, то вместе с машиной пропадёт вещь, которая стоит много дороже машины!..» Проще некуда. Я всё понял. Это за девять тысяч в месяц я ничего не понимал, а за двенадцать в неделю — я всё понимаю. Ещё половинка этапа: это простая и бесхитростная передача свёртка поджидающей тебя на точке «мамочки» любого пола, которая сама тебя узнает, постучится в окно твоей запертой машины и, на всякий случай спросив: «Халэр ничек?», сядет на заднее сиденье, — в уютный полумрак тонированной под сто процентов полусферы. Все эти ухищрения, конечно не для того, чтобы заморочить голову республиканской полиции, купленной до десятого колена в обоих направлениях, а для того, чтобы усложнить работу вероятным федеральным копам, которые не ощущают никакой экономической выгоды от местного процветающего нарко-трафика. Можно почувствовать себя мистером Бондом, если фантазия есть. Значит, до следующей субботы мне необходимо обзавестись отдельным аппаратом (у меня такой имеется от усопшей тёти Вали) и тонировкой задней полусферы. «Всё понял?» — спросил меня во второй раз Шамиль. «Угу», — кивнул я. «Учти: не доставишь товар — правительство не выйдет на работу», — он засмеялся. У него зазвонил телефон: «Гуси-Лебеди, люди-нелюди, белым полюшком кока…» «Алло! Да, уже выезжаю, с преемником Ринтика разговаривал», — орал в трубку Шамиль (в подвале плохо ловило), жестами показывая мне, чтобы я выметался. Шамиль выключил кофейный аппарат, нажал какие-то кнопки на стенном пульте и мы вышли из помещения. Широколицый закрывал дверь на два ключа. Я тем временем уже проходил кебабную, на ходу прощаясь с буфетчицей. Поднявшись на поверхность, я дождался Шамиля. Он вышел и мы попрощались. Его машина стояла прямо около входа в кебабную-подвал, он катался на БМВ купе-кабриолет чёрного цвета; как раз о такой машине я грезил, — помните: Париж, Эн, гонорар за бестселлер, писательская слава, перевод на основные языки мира… Мне стало немного не по себе. Я почувствовал большую «несвободу».