So many different people
So many different kinds
So many, many, many different people
So many different kinds
Look at me, I'm a person
Look at me, I'm my own person
So many different people
So many different kinds
For better or for worse, different people…
Меня посетила мысль, которая принесла облегчение: «Какой бы страшной ни оказалась моя смерть, я приму её с радостью, потому что я посвящу её всем несчастным животным на планете, кроме человека». Если можно посвятить творческий акт кому-то, то и смерть можно посвятить. Чисес Крайст умер за всех людей, а я умру за всех животных. Решено.
…Are all the different people
And all their different minds
And different ways
It would take a lifetime to explain
Not one's exactly the same.
Глава 7
Пятнадцатое апреля две тысячи двенадцатого года. Воскресенье.
— «Пасха-а-а, я достану из серванта банку на три литра…» — пропел я вместо приветствия строчку из культурного наследия Юры.
— Ага! «Я покрашу яйца, хоть их в брюках и не видно…» — деланно заунывно пропел в ответ Аркадий.
— Не подумай, что я жалуюсь, но я бы хотел уже, наконец, вдохнуть крепко-алкогольный запах двух женских тел, сумма возрастов которых не превышает тридцать пять лет. У Боженьки сегодня приёмный день, могу просить… — я знал, что Аркадий оценит мой юмор, — мы любили подобные шутки.
Мы с Аркадиев восседали в ресторанном дворике торгового цента недалеко от моего района проживания. Солнце через стеклянный потолок и стену пригревало спину. Мы обсудили уже все вопросы касающиеся творчества, своего и чужого, и теперь просто сидели. Сидели и наслаждались новой весной.
— Ты ходил на выборы, — спросил я.
— Нет, — ответил Аркадий.
Спустя пять минут.
— Почему? — спросил я.
— Что, почему? — спросил Аркадий.
— Почему не ходил? — спросил я и тут же забыл, о чём хотел спросить.
— Куда? — спросил разморенный солнцем и обедом Аркадий.
— Что куда? — засыпая, спросил я.
Спустя пять минут.
— Ты за кого голосовал? — спросил меня Аркадий.
— За Длинного, — ответил я. — А Тони за Жирного, представляешь?!..
— Ага, а я не ходил, вообще, — сказал Тони. — А почему за Длинного?