— ?
— Я написал коротенький рассказ. По мотивам нашей с Эн поездки в деревню. Называется «Тридцать семь». На почту тебе скину, — сказал я.
— Тридцать семь градусов по утрам?
— Это ещё что такое?
— …
— Я продолжаю трудиться над своим эпическим произведением, — я.
— На что похоже? На братьев Коэн?
— Да нет. Хотя… Если выбирать только из их творчества, то ближе всего «Человек, которого не было».
— Неплохо-неплохо… И чему учит твоё эпическое произведение.
К этому вопросу я был не готов. Пришлось задуматься.
— Чему учит… Да ни чему. А если бы и учило, то… Да ничему не учит, если только… Учит не учиться у книг… А обязательно книга должна чему-то учить?
— Не знаю. Книги, которые проходят в школе всегда чему-то да учат.
— Ну ладно, переживу, если мою книгу не будут проходить в школе. Вот чего я не переживу, так это того, если мою книгу экранизирует Бондарчук! Ха-ха-ха!
— Ха-ха-ха!
Немного чистой философии.
— Ты тоже считаешь, что счастье — это нечто, к чему приходишь, чего достигаешь? Просто есть мнение, что счастье — это такая вещь, которую осознаешь; осознаёшь, что счастье всегда у тебя было. Ну, сейчас уже непопулярна версия графа Монте-Кристо, — не познав крайнего горя — не познаешь и счастья, — времена не те.
Когда и эта тема была исчерпана, мы быстренько пробегались по новым половым связям Аркадия, по перспективам моих половых связей, не забывали вспоминать наиболее яркие эпизоды из прошлых связей.
— Помнишь, я тебе показывал фотографию той пухленькой брюнетки? Так вот мы с ней… Уже дважды…
Немного из раздела «разное».
— Просмотрел фото со всех корпоративов суда за последние четыре года, и знаешь, — я ненавидел людей, а теперь знаю их лица и некоторые имена. Такое ощущение, что побывал на всех мероприятиях, а на нескольких даже оскандалился.
— Аха-х!
Ещё немного «разного».
— Посмотрел экранизацию «Духлес», — может даже плохо, что сюжет фильма ни разу не пересёкся с текстом книги, — сказал Аркадий.
— Аха-х! — ответил я.
Аркадий и я были как Пушкин и Гоголь, внешне на Гоголя похож был Аркадий, а я на Пушкина, но внутренне я больше был пристрастен мистицизму, а Аркадий — жизнелюбию. Обычно при встрече мы всегда пили кофе. Пошли пить кофе и на этот раз.
Спустя сутки мы с Аркадиев вновь увиделись, почти на том же месте, правда, совсем ненадолго. "…эта с сиськами тренинг вела у нас. Рассказывала, что люди делятся на два типа: "от" и "к"! Ну мы-то с тобой относимся к типу "от", — мы стараемся устраниться от всего и вся", — констатировал Аркадий. Я: "Подумать только, я раньше думал, что люди делятся на мужчин и женщин, оказывается на "от" и "к"!". Аркадий: «Да-а-а, чёрт возьми…» Прошло десять минут. "… зашоренные дураки. Общество в нашей стране имеет вязкую структуру, люди каким-то органом определяют своё место в этой иллюзорной иерархии, принимая как данность все атрибуты данной ступени, желания и мечты, в том числе… …не желают и не смеют желать расширить свой диапазон восприятия… …рельсы привычек и обыденности, с которых не сойти пока жив… …не представляя, что мир многомерен, короче трахаться я хочу!" — подытожил Аркадий. И это говорит женатый человек. Когда я был женат, я хотел всего кроме «трахаться». Я даже решал проблему замыленности взгляда, — просто выключал свет и представлял, что занимаюсь сексом с кем угодно, только не со своей женой; так делаю многие мужчины, я спрашивал. Кстати, так как сегодня понедельник, мне надлежит нанести визит участковому врачу и, скорее всего, он меня выпишет с завтрашнего дня. Я настолько привык за эту неделю валяться дома на диване, что воспринимаю завтрашнюю необходимость идти на работу как трагедию. Через призму усугубившейся депрессии наш город казался ещё более непригодным для проживания, а уровень демократических свобод в стране ещё более низким, чем обычно, просто вопиюще низким.
Пять часов вечера того же дня. Я сижу в коридоре поликлиники, жду своей очереди. Тётка лет пятидесяти надрывно кашляет на весь коридор. Когда выходил из дома, чтобы поехать в поликлинику, я измерил температуру, — было тридцать семь и два. Я уже решил, что буду продолжать жаловаться на здоровье, конечно, скажу о том, что у меня повышенная температура. Моя очередь подошла, я вошёл с умирающим видом. «Доктор, мне кажется, что я ещё не до конца здоров», — пропищал я. «Хватит, мне тут! Не до конца… он!». «Доктор, у меня всё ещё держится температура, полчаса назад мерил — была тридцать семь и пять», — немного приврать не грех. «Сейчас вот померяем!» Они дали мне градусник и я на время утих. Старался вспомнить что-то волнительное из своей жизни, чтобы усилить сердцебиение, я подумал, что это верный способ повысить температуру тела на пару градусов; передо мной замаячила реальная перспектива отдыха до конца недели! «Давайте градусник. Угу, угу, тридцать семь и один… Что ж… Возможно воспаление лёгких». «Ах!», — с облегчением выдохнул я.