— Писатель, говоришь?
— Скорее интерпретатор.
— Это ещё зачем?
— Спроси у Ожегова.
— Что?..
Скажи ещё раз «что»! Ты из страны, где все говорят «что?!».
— Иногда я тебя не понимаю.
— Иногда ты меня понимаешь.
— Что?
Вчера несколько микробов разбили лагерь в моей носоглотке. Через несколько часов между некоторыми из них вспыхнула страсть. Сегодня же началась настоящая оргия. Я еду машинально, мы едем машинально, все едут на машинах машинально. Что-то заставляет давить на педаль сильнее, чем это позволено правилами движения; инстинкт размножения вносить путаницу в мои планы; в моих планах было пропрыгать по жизни, как плоский камушек по поверхности воды, затем утонуть. Блюз не задался. Ощущение момента не разделено, значит упущено.
— Остановимся около магазина?
— Нет.
— Ну, пожалуйста-препожалуйста!
«При» — приближение, присоединение. «Пре» — превосходная степень.
Как там Иннокентий и Александра; голодающие попугаи Поволжья. Кеша готов терпеть неудобства, ради того, чтобы не умереть в одиночестве. Я не Кеша.
— Нет, мы почти приехали.
Я помогу донести сумки на этаж. Помог. Вышел, завёл мотор. Заглушил. Набрал номер.
— Выйди, пожалуйста, — я забыл тебя поцеловать.
— Что?!
— Ты забыла очки.
— А! Сейчас.
Отдал очки. Развернулся, чтобы уйти.
— А первое, что сказал?..
— Как насчёт сладкого?
— Ну тебя!..
Завёл мотор. Радио — off. «I lay down with an angel». Вдыхаю воздух, выдыхаю воздух.
Глава 35
«Перелом основной фаланги без смещения»… Нет, не так быстро. Я-то знаю, что будет дальше… Я уже пережил то, что могло бы быть третьей частью психологическо-криминального повествования. Обо всём по порядку, так удобнее, я всё-таки, не Тарантино.
Танец занимает в нашей жизни половину… даже, если на вопрос: «потанцуем?», мы отвечаем: «я не танцую». Я пишу Эн: «У меня есть ноль семь Блэка. Можно ездить по КАДу и слушать Олега Газманова, в том числе песню «Мне не нравится дождь». Ответа не… последовало. Вы поняли. «Или будем слушать Круга, когда я его слушаю, я горжусь, что я русский… Эн! Мне без тебя тяжело, я без тебя не могу. Уууу!». Ответа не последовало. Я: «Может: Натали, — «Улыбочку»… Ты у меня просил, я поняла, меня ты не узнал…» Ответа…
Всё началось, когда я читал «Вокруг Света». Вот представьте: наивные дикари жрут мясо друг друга и вдевают в уши, губы и половые органы всё, что выкинули «белые цивилизованные люди», переворачиваю страницу и вдруг… «Джонни Уокер Блэк Лейбл — там, где правит вкус…» Ладно, думаю, ничего… Читаю дальше, — дикари занимаются собирательством и прочей ерундой и вдруг… «Jameson — без страха…» Да что такое, в самом деле!.. Я уже больше не могу думать о дикарях, не могу вникать в их бытовые и социальные проблемы. Читаю дальше, — ага-ага, некоторые из племени поехали учиться в Европу и Россию, вследствие чего племени пришлось перейти на усиленный режим собирания и каннибализма. Переворачиваю страницу и, — «Glenfiddich — однажды твоя мечта сбудется». Пишу Аркадию: «Помнишь, я тебя спрашивал, смотрел ли ты последний фильм Копполы? Там Вэл Килмер в роли писателя. Я хочу попробовать вызвать вдохновение по «старому-доброму североамериканскому методу», то есть с помощью виски и ночного уединения. Дешёвый виски меня не вдохновляет — пробовал. Ещё вспоминается Стивен Кинг». Ответил ли мне Аркадий, я уже не помню. В день первого за долгие недели причастия, я зашёл в квартиру с намерением начать пить на голодный желудок, но, войдя в прихожую, понял, что меня и тут обошли, — мама и Ратмир пели караоке. Я хлобыстнул триста граммов под пятую серию «Дэкстера». На следующий день я был со следами полуэлитного алкоголизма на лице.
Ноль семь Блэка удерживал меня в заложниках четыре дня. Блэк справился со своей задачей, — отвлёк меня от мыслей о безысходности, о невозможности вырваться из своего тела и социума без необратимых последствий. В каждый из этих четырёх дней по утрам я умирал, и в каждый из этих четырёх дней по вечерам я рождался заново (кажется, я уворовал (о-о! Просторечное выражение, не свойственное литературной речи! Благодарствую, мсье Word!) это выражение из какого-то культового фильма). Я не мог пересыпать, как раньше, похмелье; желудок отказывался работать уже в тот момент, когда виски стекал по пищеводу и, всё-таки это были хорошие четыре дня.
Глава 36
Быстро расскажу, что было. Понедельник. Двадцать четвёртое октября. Две тысячи, кажется, одиннадцатого года. Доктор, не увидев в моих анализах никаких отклонений, приговорил меня к выходу на работу. Я отъехал от поликлиники метров на триста, когда на дорогу выбежали двое дураков-мальчишек в спортивной форме. Хорошо, что это произошло в районе перекрёстка и, я резко свернул вправо. Мальчики, надо отдать им должное, бежали по пешеходному переходу. А я, говоря по правде, редко внимательно смотрю на дорогу, отдавая предпочтение инстинктивной манере вождения. Я прижался к обочине, чтобы перевести дыхание. Секунд через тридцать, видимо, когда адреналин в крови упал, я почувствовал боль в области, кажется, среднего пальца, — я не был уверен. Видимо, когда я резко свернул вправо, объезжая юных пешеходов, я повредил палец. Сразу вспомнилось, как мой папаша, уходя от столкновения, вывихнул кисть; а всё потому, что держал руль не по правилу "девять-три".