Однако боль становилась сильнее и, кажется, появилась припухлость. Я решительно не мог пошевелить пальцами. По иронии судьбы, уходя вправо, я свернул как раз к травмпункту; помнится, я в него ходил классе в девятом, причём тоже с пальцем правой руки, тогда диагностировали трещину большого пальца, наложили гипс, сказали прийти через две недели. Я проносил гипс неделю, сам его снял, а в травмпункт больше не явился. Переломов у меня раньше не было. А сейчас?..
Через пять минут сижу в очереди на приём. Я думал "кровавых" пускают без очереди… Как и в любом заведении, в травмпункте есть свои завсегдатаи; как и в любом заведении, здесь есть время наибольшего наплыва и дни наибольшего наплыва клиентов. К завсегдатаем травмпунктов, как я успел понять за время моего ожидания в очередях на приём (а это моя третья очередь в жизни), относятся: местные гопники, получившие травмы в боях за воздух на районе (высокий сезон — вечер, ночь, предрассветные сумерки), старики и старушки, не справившиеся с гравитацией Земли (высокий сезон — первый и последующие гололёды), алкаши и алкашки (со стажем их всё труднее различить), которые имеют два типа травм, — от удара и от падения (эти — утренние пташки) и, местные дурачки, которых постоянно кто-то лупит. К «незавсегдатаем» травмпунктов относятся люди типа меня обоих полов. Со мной в очереди сидели представители всех четырёх типов завсегдатаев и, если первые три типа сносили физические и нравственные страдания стоически, как того требует их макросоциум, то, на вид сорокалетний, дурачок заливался плачем, размазывая кровь по разбитой физиономии. Мне всегда нравилось находиться в компании странных (с позиции обычных людей) людей. Я представлял себя героем Тима Рота в фильме «В тупике». Больше всего возились с травмой бабушки, которую привёл на приём её, наверное, сын, — крепко подпитый мужичёк лет сорока пяти, наверное, он её и «отоварил», наверное, хочет чтобы престарелая мамаша побыстрее съехала из квартиры к предкам на тот свет; надо бы мне поскорее обзаводиться собственным жильём (лучше в другом полушарии), пока я не начал заниматься тем же самым. Ха, в России к завсегдатаем относятся по-хамски, вот и не пропустили «кровавого» дурачка. Какие-то два часа и двадцать минут, путешествие на второй этаж в рентгенологию и обратно, и вот уже доктор смотрит на просвет снимок опухшего пальца и произносит слова, после которых у меня в кровь выбрасывается небывалая порция эндорфинов: «Перелом основной фаланги без смещения». Мне наложили, что-то типа фиксатора, как в западных фильмах. Палец должен быть в полусогнутом положении, через три недели снимут фиксатор и сделают повторный снимок, чтобы выяснить — не произошло ли смещение при сращивании. Три недели! Три недели свободы!
Пока я часто и глубоко дышал от восторга, зазвонил телефон, — это был папик. Он сказал, что в конце недели приедет в Казань по делу. Я сказал, что встречу его на вокзале. Через минуту я уже забыл о его звонке.
Следующие несколько дней я провёл в полусне; ел, ходил в туалет, однажды почистил зубы, кормил Иннокентия и Александру — моих попугаев, моих пирожков с какашками; вновь возвращался на диван. Написал Аркадию: «Может, поедем во Владивосток и там запишемся на судно, можно заработать хорошие деньги. Ну там, вино и гашиш, сифон и трихомоноз…». Ответ: «Ты себя моряком-то видишь? Типа соль на губах, крик «Земля!» с мачты, иностранные порты, распутные женщины и тёмный ром?». Можно и соль на губах, можно и лайм, и текилу можно и женщин… тёмных, — думал я, снова проваливаясь в сон.
Меня разбудил телефонный звонок. «Какого хера ты не берёшь трубку?!», — заорал на меня отец. «Так взял же!» «Почему не берёшь сотовый?! На. й он тебе нужен, если ты его не берёшь?!», — папа неистовствовал. Я отлепил телефон от уха и убедился в своей догадке, — я говорил по домашнему телефону. Свободной рукой взял сотовый телефон (на котором предусмотрительно выключил звук и вибрацию не помню, сколько дней назад), ужаснулся количеству непринятых звонков, — все кроме одного были от папика, один — с незнакомого номера. «Быстро на вокзал!» «Еду-еду, сейчас только зубы причешу». «Быстро на вокзал!» «Всё, выехал, можно сказать…» — ключи, ключи от машины, чтобы нажать автозапуск; я лихорадочно соображал. «Если не хочешь приезжать, то я позвоню дяде Лёше». Папа начинал обижаться, когда думал, что никак не может на меня повлиять; теперь он скажет, чтобы я не беспокоился о том, что его надо забрать, скажет, чтобы я продолжал спать или что я там ещё делаю. Я скакал на одной ноге, вторую засунув в штанину. «Не приезжай! Меня заберёт дядя Лёня, продолжай спать или что ты там ещё делаешь!» Ну вот. «Да всё, еду! Я, между прочим, палец сло…» Папик повесил трубку. «…мал». Машина, конечно, с пульта не завелась, но ужё через пять минут я ехал в сторону вокзала, рукавом толстовки протирая запотевшее лобовое стекло. Светофор. Самое время взглянуть на телефон и узнать какой день недели, какое число и вообще… Тридцатое октября. Воскресенье. Время (московское, заметьте) пятнадцать часов пятнадцать минут. «Удача при мне», — вслух произнёс я; я всегда говорю эту фразу, когда вижу на часах одинаковое количество часов и минут. «Удача при мне», — так говорил Джек Воробей, вглядываясь в свой компас. Мы вчетвером — мушкетёры современности. Мы — это я, Джонни Депп, Илья Лагутенко и… Сигнал сзади заставил меня оторваться от размышлений о том, какой я уникальный и скромный. Набираю папика, чтобы узнать как он там. «Привет, ещё раз, я уже подъезжаю. Может пока в Макдональдс сходишь…» «На. й мне твой Макдональдс, я около красного здания, ты мне все мозги вые…» На этот раз трубку повесил я, он около красного здания, больше мне ничего знать не надо. Наверняка накупил в Вековке всякого хрустального барахла в подарок всем нашим родственникам, и теперь поднять сумку не может. Никогда не умел выбирать подарки, — однажды на новый год подарил мне и братьям одеколоны! Чёрт, ну никакого чувства ритма! С другой стороны, что это я жалуюсь, — будь у моего папы хороший вкус — я бы и не родился… И большинство из вас тоже. Звонок: «ну ты близко уже?!»