— Какие планы? — спросил я и включил дворники, который были настолько изношенными, что только ухудшали вид.
— Давай-ка заедем в ближайший автомагазин. Ты ведь никогда не потратишься на дворники и «незамерзайку», — будешь по памяти передвигаться; жлоб хренов, — прокомментировал ситуацию с обзорностью папик.
В ближайшем посёлки на пути к Казани папик действительно купил мне хорошие бескаркасные дворники и пять литров стеклоомывателя. Мы тут же залили жидкость и установили дворники; правда мы сломали крепления левого дворника, но у меня в машине была изоляционная лента, и мы кое-как прикрутили левый (водительский) дворник. Обзорность резко улучшилась, а с ней и настроение.
— Так что? Что делать будешь? — мне принципиально было знать, что отец собирается делать.
— Сейчас заедем к Эн, — заберём мои вещи. Потом сразу поедем на вокзал: если получится купить билет, то уеду сегодня.
— А если на поезд билета не будет, ты, как Остап Бендер, попытаешься купить самолёт с экипажем?
— Ха-ха-ха, точно, — кину пачку денег!.. — папа засмеялся.
Я тоже засмеялся.
Мы прибыли к Эн в одиннадцать часов дня. Сколько по времени ехали от деревни до города, столько же простояли в пробке от въезда в город до дома Эн. Мать Эн стала склонять нас с папиком к принятию пищи. Мы отказались.
Мы погрузились в машину как раз в тот момент, когда исчезли бы все тени, если бы не было туч. Я завёл мотор и спросил:
— Покажи деньги. Я хочу подержать все эти миллионы в руках или даже в сумке, чтобы сумка привыкала к деньгам… Дай посмотреть, потрогать! — я порядком возбудился. Сколько, кстати?
— Три.
— Так надо же шесть! — я выпучил глаза, не врубившись в задачу по арифметике.
— Неа, Команданте попросил три миллиона, то есть сто тысяч долларов, — папа что-то соображал в уме.
— Так ты же мне сказал, что Команданте зарядил две сотни! Ты ещё сокрушался, что мол так дорого с фронтового товарища, вы кровь проливали в Волгограде в конце семидесятых и всё такое!..
— Правда? Я тебе сказал, что нужно двести? — в его голосе слышался смех.
— Ну да! — воскликнул я, чувствуя лукавство.
— Странно… И Диме я сказал: двести… Наверное, ошибся, — папа почти смеялся.
До меня, наконец, дошёл смысл его слов, и я изумился папиной наглости.
— Ну, ты даёшь! Ты навариваешь сто процентов?! Креста на тебе нет! — моя нижняя челюсть плотно зафиксировалась в отвалившемся состоянии.
Папик расстегнул внутренний карман куртки и извлёк оттуда пачку пяти и десятитысячных банкнот. Деньги были перехвачены несколькими канцелярскими резинками и сложены в прозрачный пакет для холодных пищевых продуктов. Я взял пачку в руку и прислушался к своим ощущениям. Купюры были в основном новенькие. Я проверил пачку на вес, затем потрещал листами как игральными картами. Я огляделся по сторонам. Тем временем папик извлёк из боковых карманов куртки ещё две таких же пачки. Я протянул руку и взял свою сумку с заднего сиденья. Положил туда все три пачки и застегнул молнию; потряс сумку, словно это была бочка с лотерейными билетами.
— Думаешь, от тряски они там перееб…ся и на выходе окажется четыре ляма? — папа пошутил, а я чуть не поверил.
— Слушай, я думал, что три миллиона — это гораздо больше по объёму, — сказал я, как только ко мне вернулся дар речи. — Этот Лексус — Димин кореш — располагает средствами, раз смог достать такую горку наличности!
— Ты думал, что три миллиона — это куча денежных котлет в китайской клетчатой сумке, да? — папа как-то посерьёзнел. — Кстати, Лексус свой «Гелик» продал.
— Да, или в сумке от Луи Витона, — так органичнее, — я понял, что наличные деньги не вызывают во мне особенно сильных эмоций, — о них, как таковых я не думал, а думал о том, что на них можно купить. «Я бы купил квартирку около метро в Питере. Или комнатку в коммуналке и Volvo c30», — подумал я. — А сколько «Гелик» стоит?
— Квартирку около метро?! А сколько квартирка стоит? — спросил папа.
— О, Господи, я что, вслух сказал это?! Ладно, держи обратно деньги. Кстати, когда ты их собираешься отдать Команданте?
— Не доставай, — пускай лежат. Ты сам их отдашь. Я тебе позвоню из Питера, скажу, когда отдавать, — папа нащупал свои документы.
— Круто! Ты мне доверяешь? Вдруг я сделаю несколько ставок у букмекера? Вдруг я латентный лудаман?! А?! Ахаха! — я ощутил тяжесть ответственности; я уже начал соображать — куда их спрятать; в голову пришла сберегательная книжка.
— Кто ты? Мудаман? Если с ними что-то случится — даже инфляция — лучше сразу прыгай с башни Сююмбике, вслед за принцессой. Надеюсь, ты не такой дурак, чтобы положить три миллиона на сберкнижку? А то это было бы странно, если у вшивого госслужащего материализуется на личном банковском счету зарплата за всю его жизнь, — папа сказал всё это в замедленном темпе, как во сне.