Издалека истошно раздалось ему в ответ:
– Ве-е-е-ня!
Убить Веню вместе с Владиком!
– Кааактус! – без надежды на успех сотряс воздух я, решив, что всё это в последний раз, и больше я в Бернгардовку не езжу.
Кусты приоткрылись. Вылезла сопливая девчонка, лет десяти.
– Я Дуняша, – кокетливо сказала она. – Я тут родилась. Можно я за вами пойду?
– А куда надо идти?
– Да уж не знаю. На пруд купаться? А может ещё куда нибудь?
Я хмыкнул. Дашуха закатила глаза.
Сопливая Дуняша, наоборот, сверлила меня глазами так, что мне стало не по себе. Суровый взгляд у неё был, между прочим, и по контрасту с текущими из носа соплями – недетский совсем.
– А где пруд то твой?
– Да вот, – сказала Дуняша.
И показала на расплескавшуюся рвотной тиной лужу, раздвинула ветки пошире.
Тут я зачем-то взял да и отправил её в воду пинком.
Прямо в холодную весеннюю воду.
Не знаю, как так получилось. Вдруг захотелось делать гадости всем подряд, направо и налево. Во мне это желание поднимается инстинктивно, я же объяснял. Сейчас-то конечно поздно объяснять… визг, поди, поднимется страшный… вся Бернгардовка прибежит оплакивать утонувшую.
Но Дуняша вынырнула и, как ни в чём не бывало, улеглась подбородком на камень.
– Интересный ты, – оценила она, намотав на уши тину.
– Что же во мне интересного? – буркнул я.
Девочка была на редкость странная. Сопливая, вся в слизи, как новорожденный котёнок. Может, тина на её ушах и была верх совершенства. Но в остальном это был тихий деревенский ужас с веснушками. От горшка два вершка, в галошах, с грязными ушами, с ужом за пазухой. Ещё на ней был сарафан в чайную розу. А веснушек столько, что впору оттирать их бытовой химией. Только вот взгляд был суровый и… сухой. Он хрустел, как позавчерашняя булочка.
– Без носок, в сандалях на босу ногу, – весело сказала Дуняша, – И что-то всё равно в тебе есть. Только вот не пойму что.
Она наморщила нос.
Я показал ей клешню, а приготовленный кулак спрятал за пазуху.
– Видела? Вот что во мне есть.
– Клешню надел… ну, видела. Она трясётся, когда думаешь. И в штанах ты ей же чешешь. А вот что в тебе особенного – не понимаю.
Дуняша выскочила из воды, вытерла сопли.
– Можно с вами пойти? Ну, пожа-алуйста.
Закатившиеся Дашухины глаза были ответом. А я-то в чём виноват? В том, что бабы бросаются на меня как больные звери на доктора Айболита?
– Пошли, – сказал я и на всякий случай спросил – А Петьку Землероева не знаешь случайно?
Дуняша сбавила голос до полушёпота.
– Педро?
– Какого Педро?
– Бородатого. Зачем тебе Бородатый Педро?
Я нахмурился. Может Кактус окончательно сбрендил в своей Бернгардовке? Должно быть, речь идёт о совершенно другом человеке? О каком? Я даже не захотел представлять о каком.
– Не знаешь никакого Землероева… я так и думал.
– Ну, может, не знала раньше… Но теперь точно знаю.
Дуняша молчала. Наверное, размышляла, стоит ли мне доверять такую страшную тайну. А потом решительно зашептала на ухо:
– Педро – самый крутой во всём садоводстве. Не будет он с нами водиться. Всегда один гуляет, понял? Вон он, между прочим, сидит – на качелях качается.
Она показала вдаль, вызвав чувство неуверенной ревности. Самый крутой!
Бородатый Педро
Педро, качающийся на качелях, несомненно, был крут. Ещё он был бородат. Подбородок его был уделан такой купеческой бородой, что я не сразу узнал в нём Кактуса.
Только непонятно, почему Кактуса здесь зовут Педро. И почему он считается в садоводстве самым крутым. Я даже засомневался, стоит ли подходить к этому Педро с вопросами. Может это не Кактус? Но кто же тогда? Одет в растянутый шерстяной свитер, уже однажды мной виданный на физкультуре зимой. И всё, больше никаких характерных примет для опознания. Рядомбанка с червями и удочка. Ладно, допустим… рыбу Кактус, действительно, вроде, ловил. Всё равно, это не может быть Кактус. Это какой-то эрдельтерьер! Или бородатая обезьяна. Как такие метаморфозы вообще может произойти с лицом человеком, даже если ты не видел его с пятницы?
На всякий случай я уточнил:
– А зовут тебя как, мальчик?
– Зовут меня Петя Землероев, – не теряя достоинства, ответил бородатый Педро. Потом подмигнул так, что сразу стало понятно – Кактус.
– Землю роешь? – переспросила Дашуха. – Совсем больной?
– Простудился немного, – кашлянул Кактус. – Да, домой, вот, собираюсь. По телевизору мультлото! Идём в хату.
Дашуха пожала плечами и пошла вперёд, как будто заранее знала куда идти. Дуняша было затопала вслед, но Кактус шуганул её со вкусом и знанием дела.