Привезли его сюда под конвоем. Дескать, вот тебе, гад… лужок с коровками…. Услышав слово «лужок с коровками» дед набросился на председателя со спины, скрутил и стал сбивать с головы яблоки как Вильгельм Телль, не объясняя причину. Лейдхольда потом председатель обходил далеко стороной. А яблоки оставили в душе Карла Симеоновича шизофренический след: он мечтал разбить Бернгардовский ботанический сад и обязательно чтобы фруктовые деревья переплетались с декоративными (несмотря на решение преподавать в школе природоведение, в законах природы Карл Симеонович был не силён).
Спустя пару лет, дед загорелся идеей первого Бернгардовского зоопарка. Начал он с простого террариума. Экспонатами были ужи всевозможных расцветок. Обыкновенный уж, гадюковый, уж «не знаю», тигровые… всякие крапчатые и просто поганые на вид экспонаты.
Только ужи считать себя террариумом отказывались. Они расползались по своим делам всякий раз, когда дед забывал закрыть дверь на щеколду. В конце концов, они уползли окончательно. Пришлось срочно перепрофилировать террариум на зоопарк, делая акцент на уникальности альбиносной бернгардовской белки, поселившейся у деда в сахарнице.
Белка тоже не выдержала, сбежала. Сахарница разбилась. Дед подмёл с пола осколки и занялся разведением редких ежей. Опять мимо! Кому придёт в голову платить три рубля, чтобы посмотреть снулого ёжика в северном зоопарке! Тогда дедушка обозлился и решил не выбираться на люди без надобности. Сердце его очерствело. Кактус теперь каждый выходной приезжал к нему вскапывать огород. Это всех устраивало. Родители даже перестали выдавать Кактусу карманные деньги. Они знали, что дед платит щедро. Вообще-то, дед Кактуса очень любил и называл его Бонифацием. А друзья Кактуса виделись ему садовыми эльфами из швейцарских народных преданий. Он обожал давать им всевозможные поручения. По этим преданиям, чем более странным было поручение, тем больше шансов было на то, что волшебные существа его выполнят. И дети старались пахали, как могли. Потому что деньги платил дед немаленькие….
А теперь… видать, теперь, к поручениям припахали меня. Не то, чтобы мне это нравилось… но хотя бы радовало, что я считаюсь Кактусовым другом. О клешне Кактус ни разу не обмолвился, в то время как девочки только о ней и говорят. Все… а особенно эта Дуняша! Познакомился ты, Раков с дурой. Сидит и носом шмыгает, а соплей у неё – как в беляше на Московском вокзале; надкусываешь и зеленая луковая жижа по подбородку течёт!
К крулям
– Что, Федул, губы надул? – Дуняша появилась в дверях.
Я заметил, что она сменила идиотский чайно-розовый сарафан на летнюю самоделку из ушитого трикотажа – сама себе, что ли, шьёт?
– «Компотину» будешь? Я одну от Семеныча сберегла….
– По-моему, у тебя ранний алкоголизм.
– А у тебя ранний идиотизм… по-моему, – сказала Дуняша, беспечно выливая компотину в раковину. – Ты что заскучал? Вот, зверей пойдём смотреть… завтра. Дед тебе крулей показать велел!
– Завтра? Нет, пошли сейчас, – я встал. – Вот, прямо сейчас двинем.
– Сейчас? Дед рассердится…
– Понимаю, что рассердится, вот и говорю, пойдем сейчас.
– Крули ведь спят ночью, глупый…
– А мы к крулям не пойдём. Мы в лес пойдём. Не могу больше ночевать в этом контейнере.
– И я не могу, – Дуняша вскочила: – Пошли в лес. Будем как старые большевики жить друг с другом… в палатке!
Мы решили позвать с собой Кактуса. Но Кактус был погружён в серьёзное дело – подстригал бороду, скептически поглядывая в осколок зеркала. Ножницы были значительно крупней канцелярских. Не то портняжные, не то для нужд каких нибудь скорняков…
Мы глядели на страшные ножницы с уважением. Чем же Кактус собирается себя брить? Огромное, страшное грязно-замасленнное тесало с надписью «Ленинград» лежало на подоконнике. Вот что должно вонзиться в бороду Кактуса! В качестве дополнительного инструмента Кактус принёс трезубую треугольную тяпку – предназначалась она скорее для стрижки овец, а может быть и для умервщления. «Пышак»! – было написано на коробке от тяпки. И ещё на загадочном языке – с «ыками», по среднеазиатски. От обёрнутой войлоком рукоятки тянулся электрический провод – не провод, а многослойный шланг, который заканчивался токопреобразователем. Тяпка была вся в рваной бороде. Чтобы избавиться от неё, требовался, наверное, какой-то другой агрегат… пострашней «Ленинграда»! Но Кактус взял «Ленинград». Ясно… «Ленинград» конечно страшный, но с ним, как с земляком, дело иметь привычнее.