Я оставил ему адрес алгебраички Цыцы. Он был знаком мне по репетиторству. И ведь у Цыцы, вдобавок, тоже сын Боря есть – здоровый амбал, известный под кличкой Ржаная Жопа. Как раз для подросткового кетча. Вот пусть Ржаная Жопа меня и выручит. Или Цыца. То есть, тьфу! Сколько можно Цыцей её называть, как в детстве! Руфина Джебраиловна Цинциппер!
Должок
Да уж, выручила меня Цыца …
– Боренька, тебя после уроков ждут, – квакнула, заглянув в класс. – Очень давно ждут, нервничают …
Я ожидал увидеть боксёра. Но оказалось, что спрашивает меня кадр, которого искали с милицией. Он был не один. А может, у меня в глазах задвоилось. Вот что значит фасонить и очки не носить. Да нет, это же Питбуль вместе с Рольмопсом пришли по мою душу!
Рольмопс был копией Питбуля. Один и тот же жвачный спортивный типаж. Одни и те же хватательные рефлексы.
А что у них в руках? Жидкость для снятия лака. Может, рака? Интересно – как он будет её применять?
Рольмопс смотрел на меня через осколок битого стекла, пытаясь нагнать страху. Драки у нас любят. Народу вокруг собралось на небольшой зрительный зал, а остальные подглядывали.
– Ну? Ты у нас теперь школьный борец, что ли? Шибко вольный?
– А ты? Самбист-говночист? – огрызнулся я.
Не меряться же с ним взглядами сквозь битое стекло. Рванулся…
– Должок – перехватил Питбуль.
– Должок? – а сам думаю: как бы высвободиться.
– Косалка. Рольмопса-то ты не коснулся. А замах все видели. Слыхал, Ракоко?
Все засмеялись.
Я поморщился.
Ракокошник мой выстриженный скорее раздражал, чем отпугивал. Знал бы – не выстригал, не морочился. Теперь я для всех Ракоко – это плохо…
– Да? Был замах, Ракоко? Или нет?
Притвориться мёртвым как белка Франциск не получилось бы.
Тогда я сказал:
– Нет.
– А раз так – тогда врежь мне. Но так, чтоб я рухнул, – сказал Рольмопс, присел на корточки и ткнул жирным пальцем под переносицу.
Я неумело смазал его по лицу. Так и не достал, куда он показывал. Нечестно. Я не ожидал, что Рольмопс отпрянет.
– Что же ты Рома? – ласково спросил Питбуль. – Харя железная. Чего взад даёшь?
– Он даже не достал, – соврал Рольмопс. – Рефлексы слабые.
– Врёшь, – бросил Питбуль. – Не слабые. У тебя, свинья, все безотказно.
Рольмопс поправил треники и сморкнулся.
– Вали отсюда, Рольмопс. А я буду дальше гулять. Только вот с кем? – Питбуль обернулся по сторонам, – Как тебя зовут? Ракоко? – поинтересовался Питбуль.
– Борис, – говорю.
– С моим новым другом Борисом,– завершил Питбуль.
Рольмопс не спешил уходить. Стоял где-то сзади меня,и наблюдал. Я ощущал его присутствие. Чувствовал, как кто-то с Питбулем перемигивается – но не видел. На моих глазах завязывалась какая-то малоправдоподобная муть. Не мог же я быть таким крутым. Не мог животный магнетизм действовать на Питбуля так, как на Понкину, или, будь она неладна, тётю Розу Холмолайнен?
– Внимание, – крикнул Питбуль. – это мой новый друг Боря. Боря, ведь тоже думает, что он мой новый друг?
Верилось слабо.
– Скажи друг Боря, зачем Рольмопса ударил? Он не чета тебе. Семья десантника. Орденоносная семья. А ты его – в лицо. Нехорошо, друг Боря… Неприлично.
Услышав слова «орденоносная» семья, я призвал на голову Рольмопса все немецко-фашистские воздушные силы. Хотя время фашистских воздушных сил, слава богу давным-давно прошло и они, разумеется, не прилетели…. Вместо них появилась Оля Понкина под руку с Кактусом, который почти ничего не видел из-за нависающих над глазами бровей. Теперь она у Кактуса, видать, вместо собаки поводыря, смехота, да и только. Будет время – обстругаю им белую палочку. Или ошейник куплю.
Кактус, периодически взлаивая, спрашивал у Понкиной, что происходит. Понкина спокойно рассказывала, что, мол, ничего особенного не происходит – солнце светит, птицы поют, Боря Раков выделывается на публике, как обычно.
– Теперь меня бей, – потребовал Пит.
Я двинул ему в кардан изо всей силы.
– Как девчёнка, – Питбуль подставил лицо под мой кулак с другой стороны, – как тюфяк, да? Лупи дальше!
Я саданул по его лицу еще раз. Опять саданул – и снова получилось неубедительно. Все смеялись. А Понка неодобрительно ахала – вот негодяй ты какой, Раков … Питбуля в лицо! Под её взглядом я закрыл глаза и задвигал руками как эскаватор. Вдруг услышал звук падающего белья – попал!
– Ну, всё, всё. Нет, ну я понимаю, что ты-то мне сейчас нормально задвинешь. Но пока лежи. Так лучше, поверь. Лежи и молчи, – захлёбывался я, метеля бельевое лицо Питбуля всеми конечностями – Лежи ещё… и ещё!