Наконец, я устал. Опустил руки. Потряс ими, словно не дрался, а прописи писал. Открыл глаза, посмотрел на свою работу со стороны, наклонил голову как художник: удался портретик? Чересчур много красного, но ведь это красиво. Я вздохнул, зажмурился и приготовился к удару. Спереди или сзада. От Рольмопса или от Питбуля… мне уже всё равно.
Честно говоря, я ждал хорошего, крепкого удара. Удара самбиста или боксёра. Человека не такого как все, и уж точно не такого как я.
Но удара не последовало.
Ржаная жопа
Присел. Нашёл на тротуаре окурок, затем второй. Соединил в одно, замял не очень умело, подзажевал. Полюбовался и сломал всё обратно. Почему-то вернулся домой с больной головой, так, будто слопал этих сигарет целую пачку…
Лежу и считаю появившиеся на потолке тени. Оттуда тени взялись, не знаю, может отблески фар? Из-за располовиненного сервантом окна все тени были кривые и уродливые. Я почти задремал. А потом, бросил взгляд на самую уродскую из теней и вскочил как ошпаренный.
Это была не тень. Это была птица. Она таращилась, извините, на меня настоящими человеческими глазами. А за ней кто-то отчаянно стучал в окно и требовал внимания. Можно было реагировать на этот стук как спящий после смены отец – не просыпаясь, но стучали явно по мою душу. Я взглянул птице в лицо и буквально стёк на пол от страха. Лицо у этой птицы было Дуняшино.
Дурак я был, что не натянул пододеяльник, так как всегда делаю – до ушей. Птица меня обнаружила. И вот уже не птица, а циркуль «козья ножка» с человеческим лицом, чёрная смоляная клякса с дуняшиным профилем лезет в форточку. Может, там она попадётся в капкан – форточку наполовину перекрывала комариная сетка. Хотя я вовсе не был уверен, что это её остановит. И всё же «козья ножка» дала назад. Я подбежал к окну. Клякса уже почти исчезла в ночном воздухе, растворившись в нём чёрной кляксой.
Тут я открываю окно и ору «Караул!». Сам от себя не ожидал. Стены соседних домов отпружинили. Они вернули этот «Караул!» мне обратно. Все окна оказались распахнутыми. Сверху выругались в адрес папаши. Он так и не проснулся. Даже не перевернулся на другой бок. Продолжает похрапывать как ни в чём не бывало. Включить свет – так, может, сразу проснётся? Но что я ему скажу? Что в наше окно постучала моя подруга с Бернгардовки? Которая, вдобавок, ещё и курит?
Высунувшись по пояс в окно, я определил, в какую парадную клякса нырнула.
Я выбежал, проклиная себя за этот неудавшийся «Караул». Бегу. Поднялся на восьмой этаж. Вижу – дверь распахнута настежь. Зелёная, коленкоровая дверь без звонка и таблички.
– Цыца? – спросил я у двери, – Руфина Джебраиловна! Я к вам по делу.
Давно я здесь не был. Кажется, класса с четвётрого.
В квартире – развал. На кухне куча осколков. Присмотревшись, увидел, как моя черная клякса задёргалась и завертелась в раковине, издавая мерзкий звук «хлюп».
– Не-е-е-т, – раздалось мычание из комнаты.
Дверь распахнулась… Цыца!
Выталкивает меня на площадку – крестся и бормочет:
– Выбрался! Не дай бог увидит! Спрячься…
– Да кто же выбрался то, тётя Руфина?
– Борька мой, – и осеняет меня интегральным крестом – спать не даёт опять Борька… Прячься… слыхал?
Борька!.. Я про него и забыл. Уйти и не взглянуть своими глазами на знаменитую Ржаную Жопу, которого никому не показывают, держа под тремя замками?
Интересно, чем страшен был этот чёрт? Не одной ведь жопой со ржаными веснушками….
И тут я его увидел.
Нос Ржаной Жопы был приплюснут – внешность под дурака. В профиль же никакой приплюснутости. Орлиный профиль. Но стоит только немного в анфас зайти и сразу же клоунский вид с приплюснутым носом получается!
Веснушки я не заметил, но, конечно, они там были. Что там плохого в веснушках? Что там ребята напридумывали про эту Ржаную Жопу
Ржаная Жопа спокойно читал.
Держал в руках комикс про Капитана Карбованца. Обычный тихий, спокойный и ненормальный Боря Цинциппер. А мы уж думали – восемь рук, поросячий хвостик…
Тут он обнаружил, что я гляжу на него в упор. Отвлёкся от комикса, заложил страницу длинным костлявым пальцем.
– Здравствуйте. Умеете ли вы рисовать дыру в пространстве? – спросил Ржаная Жопа, глядя на меня бездонными, чёрными, космическими глазами
– По какому предмету задание? – выкрутился я.
Он замолчал. А потом опять спрашивает.
– У вас никогда не было такого, что смотришь в кастрюлю, а видишь бабушку?
– Не понял.
– Иди на кухню. Посмотри в кастрюлю, – велел Ржаная Жопа, – Так, чтобы всего остального, окружающего не видно было.
Я даже на кухню сходил. Но никакой бабушки в кастрюле я не увидел.
– А я вижу, – грустно признался Ржаная Жопа. – Вначале кафель коммунальный. Потом овечку пластмассовую. Бельё кипятится. А где бельё, там бабушка. Волшебство…
– А, может, нет волшебства, – спросил я.
– А как же? – он искренне удивился, – Бабушка есть? А волшебства нету?
Я пожал плечами.
– Есть и ещё одно волшебство, – веско и умиротворённо добавил Ржаная Жопа. – Фотографию видел на стене? Это ты. Смотрю и удивляюсь всякий раз.
Смотрю, куда он мне показал и удивляюсь тоже. Действительно я.
– Папа это твой. Лёшка, – раздался дрожащий голос Руфины Джебраиловны.
Она промокала глаза кружевами, а сама сухая как щепка была – вот-вот сгорит прямо на глазах ясным пламенем.
– Папа?
– Да. Папа твой. Красавец. Мерзавец. Громобой. Вся страна боялась проклятого. А я любила всю жизнь.
Потом помолчала, подумала, добавила:
– Все любили…
Кто папа?
Увидев то, во что превратила школа Бориску Цинциппера, мне стало чертовски его жаль. Я так не хочу. А тут еще этот мой загадочный папа Лёшка. В которого Цыца была, оказывается всю жизнь влюблена… Неужто я такой же.. не знаю какой…. Бездонный что ли, как Ржаная Жопа? Может, сам не знаю, а такой же бездонный? Не вижу себя со стороны. А все остальные, допустим, видят.
Может не клешня мне жить не даёт? А нераскрытые тайны происхождения! Узнаю все сам…Но не посадят ли меня потом на цепь и не буду я всю жизнь читать комиксы Холмолайнена?
Хрена лысого!
Я вошёл в квартиру и ударил по всем выключателям одновременно.
Отец подскочил на диване, точно был заряжен пружиной на ночь.
– Кто мой папа? – зарычал я и приблизился к нему на опасное расстояние.
В ответ – поток нецензурной брани.