Дашуха приноравливалась, наверное, думала как бы получше меня завалить, а медвежонок с ворчанием путался под ногами.
Тут откуда ни возьмись – белка Францисска. «Дохлый номер». Он сработал безукоризненно. Медвежонок понюхал её, потом перевернул. И усвистал куда-то разочарованный.
АДашуха хищная, навалилась и дышит на меня отравленным воздухом. Чем это я ей насолил? Отнюдь же не скорпионий это всё магнетизм. Это не те победы на фронте любовном, которые обещал дед Лейдхольд. Останусь жив, разберусь, думаю. Хотя живым мне отсюда уже не уйти
Клешню ищет… не обнаружив клешни зафыркала и подпридушила. Глаза мои уже закатились. Смотрю вверх – казывается, здесь всё это время была ещё и Дуняша.
– Осьминога!
Висит, воткнутая в потолок, как козья ножка.
– Как дела? – спрашивает, будто никакой Дашухи тут нет, – А я-то чёрное больше не ношу, прикинь. Относила. Лето на дворе. Думаю, красненьким обзавестись…пока весна не закончилась.
– Э-э-э-э – прохрипел я – Кактуса съели…
Дашуха всё ищет клешню. Давит и давит меня, приминая как в сено.
– Кто съел? Белоснежка? – захохотала Дуняша, – Врёт она всё… куда ей, Белоснежке…А Бородатый Педро наш в бане парится!
– В бане? С Робертом? – хрипел я, распластанный.
Она засмеялась.
– Мбуки-мвуки – это же Кактус? – уточнил хрипло.
Дашуха могда сломать мне шею пополам как сухую веточку.
– Мбуки – мвуки – это тот, кто к тебе за клешнёй пять раз приходил, осьминога!
Да кто там приходил за клешнёй? Умру, не узнаю…
А Дуняша уже переключилась на белку:
– Кто это у нас тут такой рыжий? Франциска, Франциска, беги скорей сюда.
Белка с удовольствием притворилась мёртвой в очередной раз. Ей это – что плюнуть. Такое у неё беличее свойство характера.
– Франциска…
Дуняша почесала Францисске живот, а потом перешла на незнакомый до этого голос – всхлипывающий, визгливый, сбивчивый и вроде как даже вовсе небезразличный:
– Осьминога, ты ненормальный! Зачем Карл Симеоныча слушаешь? Он без меня таких дел наворотил, что в болото возвращаться обратно стыдно. С тобой нельзя так. Ты же натуральный скорпион. Сожрёшь всех сейчас, а кого не сожрёшь, того насмерть ужалишь. Хорошо без клешни хоть теперь. Плакать хочется оттого, что вы там с ней натворили! Это ведь я на Симеоныча этого Роберта навела. Будет ему по ночам от Дуняши подарочек. Он ведь такая же ночная дрянь, как и я. Знакомы сто лет сто наверное, но… Инкубус, понимаешь ли, мать его за ногу… но мы по психотипу не сходимся…он восточный, тантрический, а я северная!
И вот, значит, как опять, выходит, роли распределены? Инкубус, северная… кто же, в таком случае, я? Если верить Дуняше, то я скорпион. Как папа. И негр Роберт подтвердил. Впрочем, зачем верить какому-то Роберту? Даже мама сказала, что я скорпион. И Цыца. И я сам теперь это знаю – достаточно свидетельство о рождении посмотреть. Обычный скорпион, но по гороскопу! И как же мне теперь жить – когда только по гороскопу и всё? Без животного магнетизма? Без клешни?
Захрипел:
– Дуняша! На помощь!!! Дашуха…
Та удивилась.
– Сам не можешь? Выдумал Белоснежку себе и не можешь избавиться?
– Чего делать-то? – хриплю из последних сил.
– Да не надо уже ничего делать. Только желать. Смерти! Смерти кому нибудь пожелай и отпустит, – подсказала Дуняша. – Никто за тебя через неё смерти желать не будет.
Смерти? Это можно. Я выбрал завуча Танишеву. Дуняша покрутила у виска чёрной загогулиной:
– Ну не дурак ли ты, осьминога! Ей и так все смерти желают. Танищева ведь даже рядом с тобой не была. Ты близкому человеку смерти пожелай. Близкому!! Кто ближе всех к тебе был?
– Желаю смерти Розе Холмолайнен, – торжественно пообещал я.
Дуняша хохотнула. Дашуха сразу исчезла.
Я тут же дёрнул подальше, не озираясь.
Депиляция
Да, это был я, Раков, сын Ракова. Это я сражался с медведями. Я оказался скорпионом…и я же был его главным соперником.
Я делал школьную стенгазету и плавал вместе с раками на дне реки Луппа.
Я был Клещём Пискарёвским. Я ловил чёрную кляксу во дворе панельного дома и нашёл Ржаную Жопу на кухне алгебраички, которая любит меня.
Я рассказывал вам всё, но так до конца ничего и не рассказал
Я рассказывал, как я предал Кактуса, нарисовав его в виде колючки?
…Баня оказалась дальше, чем я думал. Почти у того самого места, где я недавно прыгал с мостков и плавал за раками. Естественно внутри – полная темнота. Доски. Сруб. Облитые луной полати. Нет Кактуса!
– Ненавижу лунный свет! – по привычке выругался. По привычке, потому что в этот раз лунный свет меня особенно не тревожил.