— Про легенду ты ничего не говорила.
Вместо ответа она подошла так близко, что у меня перехватило дыхание.
— Что это? — спросила Мария, поглаживая указательным пальцем шрам на предплечье.
— Ранение, — я был разочарован резкой сменой темы. — Финский снайпер отметил. Промахнулся.
— Промахнулся?
— Ну, если бы попал, мы бы не разговаривали…
Она похлопала меня по руке и сказала:
— Одевайся. А я вынесу твои обноски.
Я постарался одеться быстро, и был вознаграждён:
— Прекрасно! — у Марии сияли глаза.
Мне была приятна её оценка. Я неловко пригладил волосы, пошевелил плечами и пожаловался:
— Трусы жмут. И штаны тесные: давят в паху и в коленях. Ни сесть, ни лечь. Рубашка тоже мала…
— Не трусы, а плавки, — строго поправила Мария. — И не штаны, а брюки. И одежда не жмёт, а подчёркивает фигуру. Кресло хорошо вытер?
Я кивнул и показал влажное полотенце.
— Садись и слушай, — она отобрала мокрое полотенце и выбросила его за дверь к остальным моим вещам: — Пришло время применить на практике всё, чему тебя учили, боец. Ты во враждебном окружении. Каждое слово, жест, взгляд — всё! — враг попытается обратить против тебя и Мегасоца. У тебя только один способ защитить Родину. Угадаешь?
— Мимикрия?
— Соображаешь! — Мария щёлкнула пальцами правой руки и села в кресло напротив: — Мехмат рулит?
Я удивился: о довоенном студенчестве не во всякой анкете указываю. Ибо с «чистого листа». Поразительная информированность…
— Кстати, хотела спросить. Почему в универе не восстановился? Профессура от тебя без ума: второй Чебышёв! Если гений, почему в ЧК?
Хотел брякнуть: «оттого и в ЧК, патамушта гений», но сдержался, передумал. Сказал другое:
— Лагранжианы нынче не актуальны. Я в основном по небесной механике… а небо на хлеб не намажешь.
Она одобрительно качнула головой, и сказала:
— Работа под прикрытием. У нас всего восемь суток перехода. За восемь дней ты должен стать одним из них.
Я изобразил сомнение, но Мария пресекла мою нерешительность на корню:
— Не прибедняйся, Макс. В универе до сих пор помнят, как ты за ночь готовился к сессии.
— Это было давно, — промямлил я, — ещё до первой контузии. А сейчас чердак не под той крышей. Теперь я слышу голоса…
— Значит, матчасть будете учить всей компанией. Я подберу необходимые материалы. Каждый вечер обсуждаем пройденные темы. За неделю ты должен стать цивилизованным человеком.
— Разве я дикарь?
— В их понимании, да, — кажется, она смутилась. — Но я уверена, что ты справишься.
— А когда мы вернёмся домой, я смогу получить обратно свою одежду? В этой пижонской амуниции у нас можно дойти только до первого милиционера, — я провёл руками сверху вниз, показывая всеми пальцами на костюм.
Она смутилась ещё больше. Отвернулась в сторону, покусывая губы. Совсем как тогда, в подвале, когда пыталась меня отравить.
— Меня беспокоит состояние прибора, — сказала Мария. — Почему он отказался высвечивать твоё время жизни? Давай-ка включим. Хочу проверить его работоспособность после транспортировки.
Она снова грубо ушла от ответа. Но указывать, что делать старшему по званию, меня отучили ещё в учебке.
Я молча запустил бленкер и протянул ей щуп. Мария безропотно поднесла к глазу, охнула, и мы привычно уставились на окошки индикаторов. На них ничего не отобразилось. Никаких цифр.
— Неужели сломался? — расстроено сказала она.
Тогда я поднёс щуп к своему глазу. «Эффект» оказался оглушительным: у меня в голове будто взорвалась бомба.
…Очнулся на полу. Мария пыталась вытащить меня из щели между бленкером и кроватью.
Она всхлипывала и причитала, бестолково дёргая меня за костюм. Я поднял руку и промычал что-то вроде: «всё в порядке, успокойся». Она отпустила меня, и я выполз на свободное пространство перед дверью в уборную. Помотал головой. Несколько раз с силой растёр уши. Ощущения лучше всего описывались словами «не в своей тарелке»: как если бы я потерял сознание, а нашёл его у кого-то другого…
— Как ты? — нерешительно спросила Мария.
— Хочу домой, в казарму. Хоть с палубы прыгай.
— Мы не вернёмся домой, Макс. Забудь об этом.
6. Каменный мешок
Собственно, с этого началась работа, по сравнению с которой курсы ГПУ казались побывкой после госпиталя по ранению.
Мария вставала в пять и собирала больше сотни страниц на компьютере. Будила меня в шесть. И до девяти вечера я должен был не просто прочитать, — зазубрить тексты приготовленных страничек. А потом ещё до одиннадцати отвечал на тысячу коварных вопросов, на которые она не давала ни секунды на размышление. Впрочем, на этом неприятности заканчивались.